XIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2021

Суть метафоры настолько необычна для нашего обыденного линейного мышления, что для мыслителя, пытающегося обозреть всю ее сложность и глубину, она представляется клубком идей, отчетливых мыслей и смутных интуиций. Кажется, стоит ухватить за нужную ниточку, и клубок начнет распутываться, шаг за шагом мыслитель сможет раскрыть содержание и свойства метафоры.… Но нет, клубок запутывается еще больше или, потянув за ниточку, мы выдергиваем лишь маленький кусочек, теряя все остальное.

Если метафора раньше выводилась за рамки познавательной функции языка, то теперь она стала неотъемлемой частью исследования в области реконструкции познавательного процесса внутри самых разных форм человеческого мышления, так как все они в итоге реализуются в языке через различные механизмы изменения значений. При всем том, одной из важных и самых популярных тем являются такие метафоры, которые структурируют наше мышление и наши действия, побуждают и пробуждают сознательные навыки и закрепляют навыки организационные, помогающие сосредоточению и самореализации. Метафора стала главенствующим тропом, и порой складывается впечатление, что она поглотила все остальные риторические фигуры.

В метафоре наглядно и действенно реализуется принцип индивидуации, подчеркивающий уникальность и неповторимость объектов сравнения/сопоставления, выявляющий их сходство лишь в каком-то определенном ракурсе и акцентирующий все внимание только на какой-то одной детали, открытой нашему взгляду именно в данный момент. Поэтому метафора является идеальным средством навязывания своей точки зрения, сопутствующего ей видения и описания реальности, возможного только с какой-то определенной позиции, а также выбора соответствующих средств номинации и способов классификации объектов реальности.

Чтобы составить себе четкое представление об объекте, его необходимо мысленно изолировать, отделить от окружения. Нам легче воспринимать изменчивое, чем постоянное. Изменение реорганизует отношения между компонентами, которые начинают выступать в других комбинациях. Влажное сочетается то с холодом, то с теплом. Когда объект выпадает из прежних комбинаций, остается пустое место определенной формы. Однако в итоге оказывается, что чем больше комбинаций допускает объект, тем сложнее его выделить и постигнуть. Его постоянное присутствие притупляет наше восприятие.

Первая, более простая и поверхностная, функция метафоры - наименование, в нем используется не два, а лишь одно значение, образно-эмоциональный эффект отсутствует, вследствие чего это явление целесообразнее будет назвать "метафоризацией". Например: слово монета - первоначально означало "та, которая увещевает, предупреждает и предостерегает", это обозначение Юноны. В Риме был храм Юноны Предостерегающей, рядом находился монетный двор. На то, что там чеканилось, был перенесен эпитет Юноны - предостерегающая (moneta). Теперь, когда мы произносим слово монета, мы не вспоминаем о богине.

Это пример переноса названия, не основанного на метафоре. Слово просто утрачивает одно значение и получает другое.

Для метафоры необходимо, чтобы мы осознавали ее двойственность.

Когда мы говорим el fondo del alma - до глубины (дна) души, под словом дно мы подразумеваем некий духовный феномен, не имеющий ничего общего с пространством и лишенный физических характеристик, таких как, например, поверхность или дно.

Обозначая словом "дно" некоторую часть души, мы отдаем себе отчет в том, что используем это слово не в прямом смысле, и одновременно понимаем, что нужный нам косвенный смысл произведен от прямого.

Такое слово, как красное прямо обозначает соответствующий цвет. Когда мы говорим, что у души есть "дно", мы относим это слово сначала к дну какого-нибудь сосуда, например, бочки, а потом как бы "очищаем" это значение от указания на физические параметры и относим его к психике.

Зачем мы используем названия не по прямому назначению? Почему не предпочесть прямое обозначение и не употреблять слова в из собственном смысле? Мы, разумеется, так и сделали бы, если бы могли воспринимать "глубину души" своим взором так же ясно, как, например, красный цвет.

Однако интересующий нас психический объект не только трудно назвать, о нем трудно даже помыслить. Он ускользает от нас; мысль не может его уловить. И тут мы начинаем замечать, что метафора служит не только наименованию, но и мышлению.

В этом заключена вторая - более глубокая и существенная - функция метафоры в познании. Метафора нужна не только для того, чтобы, благодаря полученному наименованию, сделать нашу мысль доступной для других людей; она необходима нам самим для того, чтобы объект стал доступен нашей мысли.

Не все объекты легко доступны для нашего мышления, не обо всем мы можем составить отдельное, четкое представление. Наш дух вынужден, поэтому обращаться к легко доступным объектам, чтобы, приняв их за отправную точку, составить себе понятие об объектах сложных и трудно уловимых.

Метафора служит орудием мысли, с помощью которого нам удается достигнуть самых удаленных участков нашего концептуального поля. Однако она не раздвигает границы мыслимого, она лишь обеспечивает доступ к тому, что смутно виднеется на его дальних рубежах.

Источники:

1. Баранов, А.Н. Предисловие редактора // Лакофф, Дж., Джонсон, М. Метафоры, которыми мы живем: Пер. с англ. / Под ред. и с предисл. А.Н. Баранова. - М.: Едиториал. Новосибирск 2004..

2. Корнилова Е.Е., Гордеев Ю.А. Слово и изображение в рекламе - Воронеж: Изд-во "Кварта", 2001. - 224 с. - (Серия "Системы и коммуникации").

3. Энциклопедия русского языка. СПб, 2000.

4. Крюкова Н. Ф. Метафорика и смысловая организация текста. Тверь, 2000

5. Лагута О. Н. Метафорология: теоретические аспекты Новосибирск, 2003