XIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2021

Предметная среда литературного произведения была и остается средой обитания для читате­лей. Поэтому можно так легко представить себе не только пластический облик персонажа, но и понять, какие превратности судьбы скрыты за упоминанием о костюме или ткани, из которой он сшит. Описание внешнего облика героев литературного произведения находит в душе читателей определенный эмоциональный отклик.

В ином положении оказываемся мы, читая произведения русской художественной литературы XIX века. Все, что связано с костюмом минувших столетий, давно ушло из нашей повседневной жизни. Исчезли из обихода даже слова, обозначавшие старинные костюмы и ткани.

Обращаясь к Н. В. Гоголю, не видим многое из того, что было важно для писателя и было понято его современниками без малейше­го усилия.

Поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души» известна каждому. Попробуем проанализировать некоторые слова из этой поэмы:

АРМЯК. Первое значение слова армяк – грубое верблюжье сукно, а позднее этим словом стали обоз­начать как ткани грубой домаш­ней выделки – армячину, так и одежду из них – верхний распаш­ной кафтан. В XIX в. армяк был повсе­дневной крестьянской верхней одеждой. «К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности, в сертуке верблюжьего сукна. О наряде своем он не думал. На нем был триповый картуз». Гоголь Н. В. Мертвые души.

Н. В. Гоголь подчеркивает рав­нодушие Костанжогло к костюму тем, что он сочетает сюртук вер­блюжьего сукна, т. е. армяк, с го­ловным убором из ткани фабрич­ной выработки – «триповый кар­туз».

КАПОТ. Капот – женская просторная одежда с рукавами и сквозной застежкой спереди. В 20 – 30-х гг. XIX в. капот называли верхнее женское платье для улицы. Позднее, к 40-м гг., капот ста­новится только домашней женс­кой одеждой. Н. В. Гоголь неоднократно употребляет слово «капот» для того, чтобы подчеркнуть бесформенность, неопрятный облик сво­его героя. Например, Плюшкин, один из героев «Мертвых душ», описан следующим образом: «Долго он не мог распознать, ка­кого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совер­шенно неопределенное, похожее на женский капот».

КИЧКА. Кичка, или кика, – старинный русский головной убор замужней женщины, который в отличие от девичьего «венца» полностью скрывал волосы. Кичкой называ­ли также и налобную часть всей конструкции, которую дублирова­ли для большей жесткости пень­кой или берестой и обтягивали сверху нарядной тканью. Вместе с «сорокой» и «позатыльнем» кичка была составной частью сложного головного убора. Именно кичка определяла его основные черты – например, рогатая кичка и т. д. Головной убор замужней жен­щины мог включать в себя до двенадцати различных элементов и достигать веса пяти килограм­мов. Особенно нарядно украшались головные уборы жительниц север­ных районов России. Они исполь­зовали рубленый перламутр и речной жемчуг, цветной жемчуг и камни.

Об особой щеголеватости на­рода в платоновской деревеньке Н. В. Гоголь говорит с сарказмом, так как при общей нищете «кички все в золоте» были невозможны. Конечно, праздничные и обрядо­вые уборы тщательно сохранялись и передавались по наследству, но гораздо чаще украшениями служи­ли перышки селезня или «пушки» из гусиного пуха, подвески из шер­стяных ниток, яркоокрашенных перьев диких и домашних птиц.

«В деревне их народ одевался особенно щеголевато: кички у женщин все были в золоте, а рукава на рубахах – точные коймы турецкой шали». Гоголь Н. В. Мертвые души.

КЛОК. Клок – разновидность женской верхней одежды без рукавов колоколообразной формы. Известная была, видимо, в Англии ещё в XVIII в.

«…Выпорхнула дама в изящном клетчатом клоке, сопровождаемая лакеем в шинели». «Мертвые души».

Гоголевская дама «просто при­ятная» ориентирована на английскую моду не только покроем своей накидки, но и орнаментом.

Можно проанализировать небольшой фрагмент из второго тома «Мертвых душ», чтобы понять, что может дать читателю знание о костюме минувшего века для максимального приближения к автор­скому замыслу, для наиболее полноценного восприятия художественно­го текста.

«Парень, лет 17, в красивой рубашке из розовой ксандрейки, принес и поставил перед ними графины. <...> Брат Василий все утверждал, что слуги не сословие: подать что-нибудь может всякий, и для этого не стоит заводить особых людей; что будто русский чело­век потуда хорош и расторопен и не лентяй, покуда он ходит в рубашке и зипуне; но что, как только заберется в немецкий сюртук, станет вдруг неуклюж и нерасторопен, и лентяй, и рубашки не переменяет, и в баню перестает вовсе ходить, и спит в сюртуке, и заведутся у него под сюртуком немецким и клопы, и блох несчетное множество. В этом, может быть, он и был прав. В деревне их народ одевался особенно щеголевато: кички у женщин все были в золоте, а рукава на рубахах – точные коймы турецкой шали». «Мертвые души».

Могла ли «рубашка из розовой ксандрейки» быть названа краси­вой? Почему бы и нет? – подумает современный читатель. Однако Н. В. Гоголь –большой знаток народного быта во всех его проявлени­ях, о чем свидетельствуют его «Заметки по этнографии», «Заметки о сельском хозяйстве и крестьянском быте» (Поли. собр. соч. Т. 9. С. 415 – 438), – скорее всего знал, что александрейка, александрийка, александровка, ксандрейка, касандровка – хлопчатобумажная ткань ярко-красного цвета. Розовый оттенок мог означать, что она была выгоревшей или застиранной, и определение «красивая» могло иметь иронический смысл, особенно заметный в сочетании с «кичками в золоте» и «коймами турецкой шали» на крестьянских рубахах. Знаком­ство со статьями о кичке и шали объяснит читателю, почему это было невозможно в условиях русской деревни. И, как знать, возможно, Н. В. Гоголь сомневался в ценности благодеяний, оказываемых поме­щиком Платоновым своим крестьянам, так как живая жизнь русской деревни не давала к этому поводов.

Процитированные рассуждения Василия Платонова противопостав­лены высказываниям полковника Кошкарева из предыдущей главы: «Много еще говорил полковник о том, как привести людей к благополучию. Костюм у него имел большое значение: он ручался головой, что, если только одеть половину русских мужиков в немецкие штаны, – науки возвысятся, торговля подымется, и золотой век наста­нет в России».

Проанализируем ещё несколько слов из произведений Н. В. Гоголя:

КАЗАКИН. «Казакин алого цвета, сукна яркого как огонь, опоясался узорчатым поясом». «Тарас Бульба».

Казакин – в истории русского ко­стюма – это мужской кафтанчик или полукафтан, приталенный, на сборках, со сто­ячим воротником и застегивающийся на крючки. Именно такой кафтан описан у Н. В. Гоголя, и один из первых иллюстраторов «Тараса Бульбы» – поэт Тарас Шевченко –изобразил персона­жей повести одетыми в такие казакины (особых конструктивных отличий между бытовавшими на Руси или на Украине казакинами нет.

Казакин в истории европейско­го костюма – это в XVIII – XIX вв. женская короткая одежда с широ­кой спинкой.

В. И. Даль поместил слово «казакин» в статью козаки, отнеся его тем самым к деталям казачь­его быта (Толковый словарь живо­го великорусского языка. М., 1979, Т. 2. С. 73). При комментировании или интерпретации художественных произведений нужно исходить из особенностей контекста, чтобы фонетическое совпадение назва­ний двух различных типов костю­ма не вводило читателей в за­блуждение.

КАМЗОЛ. «Афанасий Иванович женился тридцати лет, когда был молодцом и носил шитый камзол: он даже увез доволь­но ловко Пульхерию Ивановну, которую родственники не хотели отдавать за него; но об этом уже он очень мало помнил, по крайней мере, никогда не говорил». «Старосветские по­мещики»

Камзол – деталь мужского костю­ма, заимствованная Россией в XVIII в. В 60 – 80-х гг. XVIII столе­тия камзол, несколько видоизме­ненный, использовался и в женс­кой одежде. Камзол представлял собой либо длинный жилет, либо одежду с рукавами, но надевав­шуюся под кафтан таким образом, что его расшитый перед был хоро­шо виден. К самому концу XVIII столетия был вытеснен из обихода жилетом.

Можно предположить, что упоминание о камзоле использовано Н. В. Гоголем для того, чтобы подчеркнуть ветхозаветность жизненного уклада старосветских помещиков, чуждых всем нововведениям.

ПАВОЛОКА. «Не раз драли на онучи дорогие паволоки и оксамиты. Не раз череши у штанных очкуров набивали все чистыми цехинами».«Тарас Бульба».

Паволока – старинное название тканей, материй вообще. Примени­мо к различным типам старинных драгоценных тканей ручной ра­боты.

Н. В. Гоголь использует устоявшееся в русском языке словосо­четание, применяя его как указа­ние на давно прошедшее время действия повести «Тарас Бульба».

ПАЛЕВЫЙ. «Анна Андреевна. ...потому что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое.

Марья Антоновна. Ах, маменька, вам нейдет палевое!

Анна Андреевна. Мне палевое нейдет?

Марья Антоновна. Нейдет, я что угодно даю, нейдет: для этого нужно, чтоб глаза были совсем темные». «Ревизор».

Палевый – от фр. Pale – бледный. Обычно имеют в виду бледно-желтый, соломенный цвет. Однако палевый имел множество оттен­ков.

Палевый цвет встречается во многих произведениях Н. В. Гого­ля. «Нос»: «...в палевой шляпке, легкой, как пирожное».

Пристрастие к светлым тонам отмечено и в «Мертвых душах»: «муслины, атласы, кисеи были та­ких бледных модных цветов, ка­ким даже и названья нельзя было прибрать».

СУКНО. «В первый же день он отправился вместе с Петровичем в лавки. Купили сукна очень хорошего – и немудрено, потому что об этом думали еще за полгода прежде и редкий месяц не заходили в лавки применяться к ценам; зато сам Петрович сказал, что лучше сукна и не бывает». «Шинель».

Сукно – шерстяная ткань полот­няного переплетения с последу­ющим валянием и отделкой.

Выбор сукна в лавке представ­лял собой целый ритуал. Сукно обнюхивали, оглаживали, пробо­вали «на зуб» и растягивали рука­ми, прислушиваясь к звуку.

Сцену выбора сукна Н. В. Го­голь описывает и во втором томе «Мертвых душ», когда заставляет Чичикова выбрать сукно наваринского дыму с пламенем: « – Могу сказать, что получите первейшего сукна, лучше которого только в просвещенных столицах можно найти. Малый! подай сукно сверху, что за тридцать четвертым номе­ром. Да не то, братец! Что ты вечно выше своей сферы, точно пролетарий какой! Бросай его сю­да. Вот суконцо! – И, разворотив­ши его с другого конца, купец под­нес Чичикову к самому носу, так что тот мог не только погладить рукой шелковистый лоск, но да­же и понюхать».

ФРИЗ. «С четырех часов Невский проспект пуст, и вряд ли вы встретите на нем хотя одного чиновника. Какая-нибудь швея из магазина перебежит через Невский проспект с коробкою в руках, какая-нибудь жалкая добыча челове­колюбивого повытчика, пущенная по миру во фризовой шинели, какой-нибудь заезжий чудак, которому все часы равны, какая-нибудь длинная высокая англичанка с ридикюлем и книжкою в руках, какой-нибудь артель­щик, русский человек в демикотоновом сюртуке с талией на спине, с узенькой бородою, живущий всю жизнь на живую нитку, в котором все шевелится: спина, и руки, и ноги, и голова, когда он учтиво переходит по тротуару, иногда низкий ремесленник; больше никого не встретите вы на Невском проспекте». «Невский проспект».

Фриз – грубая шерстяная ткань со слегка вьющимся ворсом, один из дешевых видов сукна. Исполь­зовалась главным образом в ма­лоимущей городской среде. В про­изведениях Н. В. Гоголя упомина­ния о фризе встречаются доволь­но часто, так как его герои в большинстве своем стесненные в средствах люди. В повести «Шинель» мы читаем: «схватил было уже совершенно мертвеца за во­рот на самом месте злодеяния, на покушении сдернуть фризовую шинель с какого-то отставного му­зыканта» (1842). Н. В. Гоголь очень точно определяет социаль­ное положение каждого посетите­ля подвального кабачка, в кото­рый отправился Селифан из «Мертвых душ»: «... и в нагольных тулупах, и просто в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели» (Н. В. Гоголь имеет в виду мелких чиновников).

ШЕМИЗЕТКА. Шемизетка – вставка, манишка или небольшая накидка на женское платье. Н. В. Гоголь дважды использует слово шемизетка в повести «Тарас Бульба». В первом случае он употребляет его в общепринятом смысле – деталь женского туалета, «…надела ему на голову свою блистательную диадему, повесила ему на губы серьги и накинула на него прозрачную шемизетку с фестонами, вышитыми золотом». Во втором случае автор использует это слово для того, чтобы показать отношение своего героя к католическому священнику. «Около него с обоих сторон стояли также на коленах два молодых клирошанина в лиловых мантиях, с белыми кружевными шемизетками сверх их и с кадилами в руках». Во время литургии католические священники надевают поверх сутаны белую одежду с короткими рукавами, укрощённую белыми же кружевами, вышивкой, шитьем и т. Д. По покрою такое одеяние такое одеяние ближе всего к стихарю православного священника, но название и отдельные детали отделки зависят от ранга служителя церкви. Н. В. Гоголь мог иметь в виду альбу или камизию. Сравнение альбы с шемизеткой и выражает отношение героя к представителям чуждой ему религии, хотя в этом эпизоде нет других эмоциональных знаков такого отношения. Камизией называли стихать, а альбой – белое нижнее одеяние католического священника

Итак, обратившись к фрагментам из хорошо известных читателям произведений, мы выяснили, что костюм использовался: 1) как важная художественная деталь и стилистический прием, 2) как средство выражения авторского отношения к действитель­ности, 3) как средство связи литературного произведения с внетекстовым миром, со всеми проблемами культурной и литературной жизни того времени.

Именно костюм предстает столь важным выразительным средством, деталью, которая выявляет не только пластический облик персонажей, но и их внутренний мир, определяет позицию самого автора литературного произведения?

Использованные источники

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. – М.; Рус.яз., 2000.

Кирсанова Р. М. Розовая ксандрейка и драдедамовый платок; Костюм – вещь и образ в русской литературе XIX в. – М.; Книга,1989.

Код для цитирования: Скопировать