XIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2021

В. Я. Брюсов (1873 – 1924) является лицами практического символизма: «лицами», так как сборники «Русские символисты» почти полностью был составлен самим Брюсовым, но под разными литературными масками, что было организовано для создания имиджа молодому течению; «практического», так как до него символизм являлся скорее философским течением, наследующим идеи Платона, Гегеля, Канта. Для В. Я. Брюсова, сына московского купца, в принципе были характерны стремление к первенству и созиданию проектов.

Важно для последующего контекстологического анализа рассказать про само течение, к которому принадлежит В. Я. Брюсов – про символизм. Идеологами символизма, повлиявших на Брюсова, были Д. С. Мережковский и В. С. Соловьев. Д. С. Мережковский делил историю на три этапа: первый – античность, второй – эпоха Старого и Нового заветов, третий – поиск Новейшего завета. В. С. Соловьев же провозглашал новый творческий метод, противопоставляя его идее мимесиса Аристотеля, в которой художник не творит, а подражает природе, идее Канта, в которой художник – гений, чувствующий шепот Вселенной и творящий по ее намекам. Новый творческий подход, утверждаемый Соловьевым, – это теургическое созидание, продолжение глобального проекта Творца (также данная концепция имеет связь с философией Ницше, что также отражено в В. Я. Брюсовым, творчество которого часто нарциссично, но нарциссизм это особого толка, ницшеанского. Хоть автор и чествует свою гениальность, он предъявляется себе высокие требования, закабаляется самодисциплиной.).

Символисты, а в частности В. Я. Брюсов, ощущают на себя кризис позитивистской мысли. Слово для них слишком конкретно, поэтому они творят символы, почти что варварски разрушая канонические заветы. План выражение более не тождественен плану содержания. Таким образом, экспериментальный подход к слову приводит к разрыву с традицией.

«Демонтаж» – не просто модернистский метод конца XIX века и начала XX века, это в первую очередь, так называемый, Zeitgeist, Дух времени. Миру требовалось обновление, художнику требовался новый художественный метод. Эти комплементарные изыскания были отражены в творчестве В. Я. Брюсова. Например, в стихотворении «Грядущие гунны»:

«Грядущие гунны»

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

По еще не открытым Памирам.

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий —

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

Поставьте, невольники воли,

Шалаши у дворцов, как бывало,

Всколосите веселое поле

На месте тронного зала.

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете,

Творите мерзость во храме, -

Вы во всем неповинны, как дети!

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы,

В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

И что, под бурей летучей.

Под этой грозой разрушений,

Сохранит играющий Случай

Из наших заветных творений?

Бесследно все сгибнет, быть может,

Что ведомо было одним нам,

Но вас, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гимном.

Любое произведение пишется для современников, что часто творит препоны для исследователей на уровне сверхконтекста. Так и «Грядущие гунны», сложность анализа которого обусловлена пословным цитированием эпохи. В рамках школьной программы трактовка данного произведения однозначна (необязательно «неправильна»), возможно, с небольшим количеством модифицированных ответвлений, но все равно сохраняющих магистральную идею: предреволюционный гимн, страх перед «варварами», которых олицетворяют большевики и разгневанный народ. Приведем некоторые позиции из школьного анализа «Грядущих гуннов»: «Стихотворение «Грядущие гунны» было написано в период социальных потрясений. Оно создавалось почти в течение года и является осмыслением происходящих событий. Окончательно оформилось стихотворение под влиянием событий 1905 г. Брюсов увидел напор, с которым к переменам шли устраивающие демонстрации, забастовки и стачки рабочие и крестьяне…», «Стихотворение относится к жанру гражданской лирики, но оно не лишено философских обобщений…», «Тема стихотворения – будущие социальные потрясения. Гунны в стихотворении – это не только символ определённых сословий, то есть новых людей, захватывающих власть, но и символ революционных перемен, которые никогда не бывают благоприятными для ныне живущих поколений…», «Основная мысль: история ничему не учит человечество. Мудрецы знают о грядущих событиях, поэты предвидят их, но никто не в силах ничего изменить. Поэтому социальные потрясения происходят снова и снова. Это путь развития человечества, с которым нужно смириться…» [1].

Сложно отказать такому анализу в очевидности, потому как, действительно, стихотворение писалось на исходе царской власти и в ожидании грядущих изменений. Исторические подробности, о которых ученик узнает из курса школьной истории, определяют его взгляд на произведение. Но, как нам кажется, в такого рода показательной работе видны дидактические, морализаторские мотивы, что не удовлетворяет ожидания от нашего исследования. Попробуем проследить кочующий образ варваров в диалогическом пространстве поэтов, мыслителей и писателей конца XIX века и начала XX века.

Образов гуннов, как репрезентацию народных масс и большевиков, утверждает Ю. И. Семенов [2], проводя параллели между содержанием творчества В. С. Соловьева и смысловой составляющий «Грядущих» В. Я. Брюсова. По мнению Ю. И. Семенова [2], гунны – это сила (внутренние противоречия, необходимость формационного сдвига, религиозный кризис), подобная той, что разрушила Западную Римскую империю, Византию, несущаяся на Россию. Схожие идеи высказывает Юрина Н. Г. в работе «Тема апокалипсиса в поэтическом творчестве Вл. Соловьёва» [3], где накликиваемые автором гунны в «Грядущих» – эсхатологическое ожидание конца старой России. Также Юриной Н. Г. отмечается, что «Брюсов вносит в свое произведение мотив новой жизни, навеянный революционной эпохой…» [3],это следует учесть, так как это замечание уже расширяетстандартизированный школьный анализ.

Идентификация гуннов как представителей Азии, к которой, например, А. Блок в «Мы скифы» относит Россию, утверждается в рамках международной конференции, посвященной В. С. Соловьёву [4]. Варварам (гуннам) России противопоставляют Запад, т.е. Европу, как культурный светоч человечества. О. В. Пчелина в статье «Искусство и революция: от Рихарда Вагнера до Дмитрия Мережсковского» [5] также усматривает в гуннах восставшие народные массы, которые, несмотря на деструктивность помыслов, реализуют обновление духа. Идея «эвакуации» культуры была предложена в Д. М. Магомедовой в исследовании «Крушение гуманизма» А. А. Блока [5]. Образ катакомб в ее чтении – это место, где можно спасти высокую культуру от варваров-разрушителей.

Таким образом, можно отметить назидательные и морализаторские начала в школьной интерпретации произведения, которые мы противопоставили работам разных исследователей, где замечаются идеи независимости автора от социальных потрясений или неоднозначное их им восприятие.

Нами будет предложена схожая по интерпретации образов, но иная по идеологическому началу прочтение стихотворения «Грядущие гунны». Мы прибегнем к контекстологическому анализу, взяв на вооружение концепции, которые многими исследователями определяются фундаментальными в генезисе модернизма. Также рассмотрим интертекстуальное соотношение настоящего стихотворения с иными произведениями В. Я. Брюсова.

Вспомним, что идейные корни символизма уходят в философию Платона, Гегеля, Канта, воспринятые Д. С. Мережковским и В. С. Соловьевым, у которых В. Я. Брюсов выучил концепции о конце христианской истории и новом художественном методе.

Сам модернистский серебряный век был подготовлен идеями Ницше, философа ожидавшего появление сверхчеловека, роль которого велика в творчестве В. Я. Брюсова. Как велико и влияние новой для искусства идеи о мифотворчестве, где жизнь автора и «жизнь» его творчества – есть неделимое целое. Некоторые исследователи называют это «жизнетворчеством». Для поэтов серебряного века такая позиция была очевидной, потому что часто содержание обособленного стихотворения предполагает осведомлённость читателя о его авторе или хотя бы о его литературной маске. Отсюда выводится, что авторский текст – это не одно лишь стихотворение, рассказ, роман, это весь перечень текстов, так называемый гипертекст, где творчество художника сообщается с самим собой. Диалогичность текстов, по нашему мнению, реализуется и у В. Я. Брюсова.

Вспомним одно из его стихотворений:

«Я действительности нашей не вижу,

Я не знаю нашего века,

Родину я ненавижу, -

Я люблю идеал человека.

И в пространстве звенящие строки

Уплывают в даль и к былому;

Эти строки от жизни далеки,

Этих грез не поверю другому.

Но, когда настанут мгновенья,

Придут существа иные.

И для них мои откровенья

Прозвучат как песни родные.»

Мы уже упоминали о нарциссизме поэзии В. Я. Брюсова, но нарциссична она в первую очередь потому, что автор ощущает замшелость и ничтожность традиций социальных и творческих. К тому же В. Я. Брюсов был известен своей дисциплиной, а душевному труду он часто посвящал стихи. В данном стихотворении прослеживаются явные ницшеанские грезы о человеке как о проекте будущего. Поэт не имеет адресата в рамках эпохи его ограничивающей, поэтому он посвящает творчество «существам иным», которых можно косвенно срифмовать с образом гуннов.

Обратимся теперь к произведению, имеющего адресата:

«Юному поэту»

Юноша бледный со взором горящим,

Ныне даю я тебе три завета:

Первый прими: не живи настоящим,

Только грядущее — область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,

Сам же себя полюби беспредельно.

Третий храни: поклоняйся искусству,

Только ему, безраздумно, бесцельно,

Юноша бледный со взором смущенным!

Если ты примешь моих три завета,

Молча паду я бойцом побежденным,

Зная, что в мире оставлю поэта.

Во-первых, в строках «…не живи настоящим…», «…никому не сочувствуй...», «Сам же себя полюби…», «…поклоняйся искусству…» также прослеживается ницшеанский мотив обожения человека-демиурга, созидателя, не обремененного моралью и временем. Во-вторых, «грядущее», встречающееся также в стихотворении о варварах, расценивается автором, как и маркер прогностической силы творчества, так и направленность творчества непосредственно в будущее, где, по Ницше, царствует сверхчеловек, сын Творца, ставящий созидательную силу выше морали. Мотив творчества, стремящегося избавиться от оков норм и правил, есть репрезентация декадентской идеи чистого искусства.

Теперь, учитывая все вышесказанное, пересмотрим «Грядущих гуннов». Совокупность учтенных положений определяет гуннов как необходимую, прежде всего созидательную, силу, ведь разрушение также часть творческого процесса. Они «невольники воли», то есть часть исторического процесса, подобного року. Возможно, гунны – это не будущий неотесанный пролетариат, а творческая интеллигенция, находившаяся в поисках нового художественного метода, расшатала век (в работе Волжениной Е. В. роль художника также отождествляется с гунном, разрушающим каноны). Варварски ругая святыни, срывая скрепы самодержавия, самозабвенно танцуя в свете горящих книг, гунны рвут с традицией, но созидают эпоху Новейшего завета. Неповинность вандалов можно объяснить тем, что пенитенциарная, морально-религиозная системы разрушены, потому и обвинительного веса они более не имеют. Лирический герой, необязательно тождественный автору, взывает к тому, чтобы набежчики разрушили и его, ведь он, поэт, часть системы, который вне нее существовать не может, но и находиться в ней более не желает, потому он жаждет демонтажа человеческого фундамента в себе во имя освобождения чистой созидательной энергии, раскрепощения. Ожидание варваров – ощущение всего XIX века, который грезил об обновленном мире, где царствовать будет не человек, но сверхчеловек.

Таким образом, на наш взгляд, мы выявили фундаментальное отличие школьного анализа и анализа настоящего: никакого диагноза эпохе, только эсхатологический восторг от той разрушающей силы созидания.

Нам кажется, что школьная программа, в том числе в рамках межпредметных связей, дает достаточное представление о социокультурном подтексте данного произведения. К тому же часто в союзе с творчеством любого автора рассматривается и его биография, что способствует текстологическому осмыслению. Но чтобы утвердить полифонию аналитики среди учащихся, можно более полно раскрывать философский фундамент того или иного течения и ослабить морально-прикладной императив на уроках литературы.

Список литературы:

1. «Грядущие гунны», анализ стихотворения Брюсова / автор не указана. URL: https://goldlit.ru/bryusov/1082-griaduschie-gunny (24. 12. 2020)

2. О русской религиозной философии конца XIX - начала XX века / Ю. И. Семенов. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-russkoy-religioznoy-filosofii-kontsa-xix-nachala-xx-veka (24. 12. 2020)

3. Тема апокалипсиса в поэтическом творчестве Вл. Соловьева: романтико-реалистическая и символистская традиции / Н. Г. Юрина. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/tema-apokalipsisa-v-poeticheskom-tvorchestve-vl-solovieva-romantiko-realisticheskaya-i-simvolistskaya-traditsii (24. 12. 2020)

4. Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве В. С. Соловьёва: материалы междунар. Конф. (14-15 февр. 2003 г.) / отв. Ред. Бродский А. И. - СПб. С. -Петерб. Филос. О-во, 2003. - 395 с. - (сер. «Symposium» вып. 32) / А. Н. Степанов. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/2004-04-005-minuvshee-i-neprehodyaschee-v-zhizni-i-tvorchestve-v-s-solovieva-materialy-mezhdunar-konf-14-15-fevr-2003-g-otv-red-brodskiy-a-i-spb-s (24. 12. 2020)

5. «Искусство и революция»: от Рихарда Вагнера до Дмитрия мережковского / О. В. Пчелина. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/iskusstvo-i-revolyutsiya-ot-riharda-vagnera-do-dmitriya-merezhkovskogo (24. 12. 2020)

6. «Крушение гуманизма» А. А. Блока и «Закат Европы» О. Шпенглера: источники и параллели / Д. М. Магомедова. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/krushenie-gumanizma-a-a-bloka-i-zakat-evropy-o-shpenglera-istochniki-i-paralleli (24. 12. 2020)

Код для цитирования: Скопировать