XII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2020

Ни одно исследование, касающееся плана ГОЭЛРО, не обходится без упоминания встречи Владимира Ильича Ленина и Герберта Уэллса в сентябре 1920 г. в Кремле, описанной в очерке последнего «Россия во мгле». Однако обращение к этому интереснейшему источнику той эпохи, как правило, носит фрагментарный характер. Исследователи констатируют, что Уэллс, выслушав идеи Ленина относительно электрификации страны, назвал его «кремлевским мечтателем». В настоящей работе предпринимается попытка более подробного рассмотрения встречи двух выдающихся людей ХХ в. – Герберта Уэллса и В.И. Ленина, являющейся неотъемлемой частью истории плана ГОЭЛРО.

Герберт Уэллс – знаменитый английский писатель и публицист, широко известный как автор научно-фантастических романов «Человек-невидимка», «Машина времени», «Война миров», посетил Советскую Россию в 1920 г. по приглашению Льва Борисовича Каменева. В общей сложности Уэллс со своим сыном пробыл в России 15 дней, большую часть из которых они провели в Петрограде, поселившись в квартире Максима Горького, а потом посетили и Москву.

Главной целью своего визита в Россию Уэллс называет встречу с Владимиром Ильичем Лениным, которая состоялась в Кремле [1, с. 362]. Английский писатель указывает, что встрече предшествовали многие формальности, которые «были утомительно длинны и вызывали раздражение» [1, с. 364]. Свободный вход в Кремль был отменен, и попасть туда было очень трудно. И уже в самом Кремле, прежде чем мы встретиться с Лениным, Уэллсу «пришлось пройти через пять или шесть комнат, где … документы проверяли часовые и сотрудники Кремля» [1, с. 364]. Возможно, допускал писатель, «это и необходимо для личной безопасности Ленина, но это затрудняет живую связь России с ним и – что еще важнее с точки зрения эффективности руководства – затрудняет его живую связь с Россией. Если то, что доходит до него, пропускается через некий фильтр, то так же фильтруется и все, что исходит от него, и во время этого процесса могут произойти весьма значительные искажения» [1, с. 364].

Пройдя все проверки, Уэллс попал в кабинет Ленина – «светлую комнату с окнами на кремлевскую площадь» [1, с. 364-365]. «Ленин сидел за огромным письменным столом, заваленным книгами и бумагами, – вспоминал английский писатель. – Я сел справа от стола, и невысокий человек, сидевший в кресле так, что ноги его едва касались пола, повернулся ко мне, облокотившись на кипу бумаг» [1, с. 365].

У Ленина, по мнению Уэллса, «приятное смугловатое лицо с быстро меняющимся выражением, живая улыбка; слушая собеседника, он щурит один глаз... во время разговора он слегка жестикулировал, протягивая руки над лежавшими на его столе бумагами; говорил быстро, с увлечением, совершенно откровенно и прямо, без всякой позы, как разговаривают настоящие ученые» [1, с. 365].

Уэллс отмечает, что ему было интересно повидаться с Лениным, но признается и в том, что «был предубежден против него» [1, с. 362]. На самом же деле он встретился с личностью, совершенно непохожей на то, что он себе представлял, формируя свое мнение по написанным «в резком тоне брошюрам и памфлетам», полным, по мнению английского писателя, «ложных концепций о психологии рабочих Запада» и ортодоксальных марксистских тезисов [1, с. 362]. «Я ожидал встретить марксистского начетчика, с которым мне придется вступить в схватку, но ничего подобного не произошло, – писал Уэллс. – Мне говорили, что Ленин любит поучать людей, но он, безусловно, не занимался этим во время нашей беседы» [1, с. 365].

Главный вопрос, который волновал Уэллса, – представления большевиков о будущей России [1, с. 365].

По убеждению Ленина, «Россию надо коренным образом перестроить, воссоздать заново...» [1, с. 367]. Развивая этот тезис применительно к промышленности, Ленин обратил внимание Уэллса на план электрификации, согласно которому в стране предполагалось сооружение крупных электростанций, «которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности». Он сказал, что в порядке опыта уже электрифицированы два района [1, с. 367].

Грандиозные замыслы Ленина поразили Уэллса, ведь, по его мнению: «…Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех "утопистов", в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации» [1, с. 367]. «Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность? – восклицал Уэллс [1, с. 367].

Как указывал писатель, «такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, …обсуждаются в Англии, и можно легко представить себе, что в этих густонаселенных странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии» [1, с. 367-368]. Уэллс писал, что «в какое бы волшебное зеркало» он ни глядел, он не может увидеть такую Россию будущего, которую представлял ему Ленин [1, с. 368].

И это было не случайно, ибо до встречи с Лениным писатель побывал в Петрограде, где перед ним открылась «картина колоссального непоправимого краха» великой империи [1, с. 316]. «Нигде в России …катастрофа не видна с такой беспощадной ясностью, как в Петрограде», – писал Уэллс [1, с. 316].

Катастрофически не хватало продуктов. Власть была вынуждена ввести пайковую систему распределения продуктов и своего рода коллективный контроль. «Всем выданы хлебные карточки, и люди выстаивают в очередях за хлебом … Качество хлеба совершенно различно: бывает хороший, хрустящий черный хлеб, но попадается и сырой, липкий, почти несъедобный» [1, с. 322-323].

Недостаток продовольствия восполняли спекулянты. Зачастую их товар был непригоден для потребления, но другого не было. Советское правительство вело жестокую борьбу с ними. «С пойманным спекулянтом, с настоящим спекулянтом… разговор короткий – его расстреливают», – отмечал Уэллс [1, с. 320].

Почти все магазины были закрыты.

Даже товары первой необходимости являлись дефицитными. Так, невозможно было достать необходимые лекарства. Доходило до того, что любое «недомогание легко перерастало в серьезную болезнь» [1, с. 321]. Больницы же не могли предоставить полноценного лечения в связи с нехваткой медикаментов. Тяжелобольные люди, нуждающиеся в операции, ожидали свою очередь неделями. И терпели.

Невозможно было приобрести новую одежду. Как писал Уэллс, «люди обносились» [1, с. 318]. Они обладали одним комплектом одежды и носили его каждый день, изнашивая до дыр. Обессиленные, недоедающие жители должны были передвигаться по городу на трамваях, которые ходили до шести вечера и были вечно «набиты битком» [1, с. 318], поскольку это был единственный транспорт. В 1914 г. проезд стоил два или три рубля, что составляло сотую часть от стоимости одного яйца. К 1920 г. проезд сделали бесплатным, но это мало что изменило для жителя, переживающего каждый день «вечерние давки». Зачастую людям не хватало места, поэтому им приходилось «висеть снаружи». Невозможно спокойно реагировать на следующие строчки Уэллса: «при посадке в трамвай – толкучка; если не удается втиснуться внутрь, висят снаружи. В часы "пик" вагоны обвешаны гроздьями людей, которым, кажется, уже не за что держаться. Многие из них срываются и попадают под вагон» [1, с. 318]. Только задумайтесь, некоторым людям дорога домой стоила жизни. Многие умирали от огромного количества тяжких лишений. Многие бежали за границу или переезжали в деревни, чтобы выжить.

Вспыхивали крестьянские восстания, нередки были поджоги усадеб. Многократно возросла преступность. Смерть стала привычной. Как писал Уэллс, «тела убитых валялись в канавах порой по целым суткам, и пешеходы проходили мимо, не обращая на них внимания. Вооруженные люди, часто выдававшие себя за красногвардейцев, врывались в квартиры, грабили и убивали» [1, с. 326.]. И только к середине 1918 г., после массового расстрела грабителей и мародеров, восстановилось спокойствие на улицах городов. Россия в эти годы была «не цивилизованной страной, а бурным водоворотом беззаконий и насилия», – указывал английский писатель [1, с. 326].

С тем, что Уэллс фактически увидел в России, резко контрастировали идеи Ленина. Не случайно он назвал Ленина «кремлевским мечтателем». Но вместе с тем, писатель признался, что лидер большевиков настолько «безгранично верил» в возможность осуществления его грандиозных замыслов, что «ему почти удалось убедить» в этом Уэллса. [1, с. 368]. В итоге Уэллс назвал Ленина «изумительным человеком, который откровенно признает колоссальных трудностей сложность построения коммунизма» [1, с. 369].

Ленин пригласил Уэллса приехать в Советскую Россию через 10 лет, чтобы лично посмотреть, что будет сделано в России за это время [1, с. 369].

Английский писатель вновь посетил Россию в 1934 г., но встретиться ему пришлось уже со Сталиным. Четырнадцать лет спустя фантаст приехал в Советский Союз. Его удивлению не было границ, ведь амбициозный план «ярого коммуниста» оказался перевыполненным уже к 1931 г. Однако разговор у Уэллса со Сталиным был не об электрификации, а о перспективах мирового сотрудничества [2].

Уэллс видел Россию разной. В 1914 г. – громадной монархией на пороге колоссального и непоправимого краха; в 1920 г. – жалкой, разрушенной, погибающей; в 1934 г. – уже совершенно иной, бьющей новые рубежи. Он беседовал с Лениным, наблюдал его прямоту и живую улыбку; встречался со Сталиным и удивлялся честности и порядочности этого человека. Бродил по крупным городам, общался с известными писателями и учеными, оценивал наши школы и театры... Но в его очерке наша страна навсегда так и осталась «Россией во мгле». Помимо размышлений о политике и большого интервью с «вождем», Уэллс описывал людей – и эти фрагменты надолго отпечатываются в памяти. Это голодающие научные деятели, которым «книги дороже хлеба»; это известный дирижер, мечтающий о нотной бумаге, которой теперь не сыскать; это гроздья людей, уцепившихся за подножку переполненного трамвая... По мнению Уэллса, в бедственное положение Советскую Россию ввергла шестилетняя Мировая война, бездарное правление царизма. И только большевики, объединенные идеей равенства, имеющие программу действий, единую веру и волю, могли спасти Российскую империю от уничтожения и раздела. Уэллс совсем не верит в большевистские идеи. Для него они – Утопия. Хотя Утопия обольстительна и желанна, но все же это Утопия.

История показала, что в главном Уэллс был прав – коммунизм оказался Утопией. Но и в советский период истории можно найти примеры грандиозных достижений, одним из которых является план ГОЭЛРО.

Литература

Уэллс Г.Д. «Россия во мгле» // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15 т. Т. 15. М., 1964. С. 315-376.

Уэллс Г.Д. Опыт автобиографии. Открытия и заключения одного вполне заурядного ума (начиная с 1866 года). М., 2007. 715 с.

Беседа Сталина с английским писателем Г.Д. Уэллсом // Большевик. 1934. № 17. С. 8-18.

Гвоздецкий В. План ГОЭЛРО. Мифы и реальность // Наука и жизнь. 2001. № 5. С. 102-109.

Ленин В.И. Речь на фракции РКП(б) VIII съезда Советов в связи с обсуждением доклада Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров о внешней и внутренней политике 22 декабря // Ленин В.И. ПСС. Т. 42. С. 162-171.

Код для цитирования: Скопировать