XI Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2019

Постмодернизм является ведущим направлением мировой культуры и литературы второй половины XX века. В русской литературе появление постмодернизма относится к последней трети прошлого века. В середине 80-х годов заявила о себе потомственная писательница Татьяна Толстая. Имя Татьяны Толстой называют в числе представителей одной из разновидностей постмодернистского течения в русской литературе [5, с. 12]. Она признана одним из самых ярких авторов нового литературного поколения [4, с. 467].

Татьяна Никитична Толстая родилась 3 мая 1951 года в Ленинграде (так назывался город Санкт-Петербург в 1924–1991 годах) в семье профессора физики Никиты Алексеевича Толстого. Семья была многодетной. Вместе с Татьяной росли пять её сестёр и брат. Бабушкой Татьяны по отцовской линии была известная русская поэтесса Наталья Васильевна Толстая-Крандиевская, а дедом – известный русский писатель Алексей Николаевич Толстой. Свою повесть «Детство Никиты» А. Н. Толстой посвятил сыну Никите, будущему физику и отцу Татьяны Толстой. И хотя повесть названа именем сына, она является автобиографичной.

Татьяне Толстой не довелось общаться со своим знаменитым дедом при его жизни, так как она родилась уже после его смерти. В 1974 году Татьяна Никитична Толстая окончила классическое отделение филологического факультета Ленинградского университета. В 1983 году дебютировала как литературный критик со статьёй «Клеем и ножницами», опубликованной в журнале «Вопросы литературы» (1983, № 9, с. 171-188). В статье Т. Н. Толстая рецензирует монографию В. В. Петелина «Судьба художника. Жизнь, личность, творчество Алексея Николаевича Толстого». В том же году в журнале «Аврора» (1983, № 8, с. 94-101) вышел первый литературный рассказ писательницы «На золотом крыльце сидели...». С этого времени Татьяна Никитична активно печатается в литературных журналах «Октябрь», «Нева», «Знамя», «Новый мир». Первый сборник рассказов Татьяны Толстой, вышедший 1987-м году, составили тринадцать рассказов писательницы («Любишь – не любишь», «Река Оккервиль», «Милая Шура» и другие).

В 1998 году Толстую приняли в Союз писателей страны. В эти годы Татьяна Никитична уже работала над своим первым романом «Кысь». Работа продолжалась 14 лет, с 1986 по 2000 годы. Роман был опубликован в 2000-м году. В 2001-м году за роман «Кысь» писательница была удостоена премии «Триумф» – российской премии, вручаемой за высшие достижения в области литературы и искусства [1]. Роман также стал победителем конкурса «Книга года» в номинации «Проза 2001».

По мнению Н. Л. Лейдермана и М. Н. Липовецкого, роман Т. Толстой «Кысь» «завершает историю необарокко как переходной формы между модернизмом и постмодернизмом и начинает историю собственно постмодернистского необарокко в русской литературе» [4, с. 477]. О. В. Павлова считает, что в романе «Кысь» присутствуют все основные признаки постмодернизма [7, с. 27].

Для русского постмодернизма характерны такие основные черты постмодернистской эстетики, как разрушение границ, смешение стилей и языков, множественность смыслов.

З накомство читателя с литературным произведением начинается с его названия. Название романа Татьяны Толстой представляет собой авторское новообразование, не имеющее однозначного толкования. Однако представления главного героя романа – Бенедикта – о кыси, описанные в самом начале романа, отсылают нас к субстантиву «рысь».

Более определённо образ рыси читается в названии романа, переведённом на английский язык: «THE SLYNX». Собственно, «lynx» переводится как «рысь», и даже дополнительная «s» в начале слова не является препятствием для такого перевода. К тому же перед словом «slynx» стоит определённый артикль «the», который употребляется в английском языке с именами существительными.

Заглавный образ романа – образ кыси – не имеет авторского описания. В тексте романа кысь описывается со слов старожилов: «В тех лесах, старые люди сказывают, живёт кысь. Сидит она на тёмных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! – а видеть её никто не может. Пойдёт человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! – а когтем главную-то жилочку нащупает и перервёт, и весь разум из человека и выйдет» [9, c. 7]. И хотя Никита Иваныч, который из Прежних, говорит, что «никакой <…> кыси нет, а только одно <…> людское невежество» [Там же, с. 30], всё же порой Бенедикту представляется то как «выйдет из лесу кысь, подступит к городку, завоет жалобно: кы-ысь! кы-ысь!» [Там же, c. 49], то как незримая кысь «перебирает лапами, вытягивает шею, прижимает невидимые уши к плоской невидимой голове, и плачет, голодная, и тянется, вся тянется к жилью, к тёплой крови, постукивающей в человечьей шее: кы-ысь! кы-ысь!» [Там же, c. 63]. Кысь представляется ему хищным существом, спасти от которого может «забор – против кыси оборона», нужно лишь «построить его высоким-превысоким – и не пройдёт она» [Там же, с. 330].

В романе представления главного героя о кыси не остаются неизменными. Первоначальный образ кыси переосмысляется, трансформируется [2]. Однако именно он часто изображался художниками-иллюстраторами книги на обложке.

З накомство читателя с изданием начинается с обложки. Читатель встречает книгу «по одёжке». Обложка приобретает очень важное значение в стремлении выразить содержание книги художественными и полиграфическими средствами.

Первое издание романа «Кысь» было выпущено издательством «Подкова» (г. Москва) в 2000 году с «немой» обложкой, на которой отсутствовали художественные детали. Обложка не предлагала читателю никаких внешних образов кыси (что бы ни означало это слово) и не навязывала их.

«Постмодернистская» обложка призвана, по нашему мнению, расширить множество смыслов постмодернистского текста, но никак не уменьшить его.

Н а обложке изданий 2000, 2001, 2002, 2004 годов мы видим план Москвы XVI века.

И. А. Губин [3] критикует использование на обложке изображения реального города, так как действие романа происходит в городе вымышленном. К сказанному добавим, что придуманный город хотя и возник после Взрыва на месте Москвы, но Москвы XX (не XVI!) века. В эстетике романа изображение Москвы незадолго до Взрыва органично смотрелось бы на обложке книги в качестве изобразительной цитаты, визуального кода XX века.

Иллюстрацией к книге могло бы стать также изображение города, описанного в романе: «А зовётся наш город, родная сторонка, – Фёдор-Кузьмичск, а до того, говорит матушка, звался Иван-Порфирьичск, а ещё до того – Сергей-Сергеичск, а прежде имя ему было Южные Склады, а совсем прежде – Москва»[9, с. 18]; «На семи холмах лежит городок Фёдор-Кузьмичск, а вокруг городка – поля необозримые, земли неведомые. На севере – дремучие леса, бурелом, ветви переплелись и пройти не пускают, колючие кусты за порты цепляют, сучья шапку с головы рвут» [Там же, с. 7]; «Там и сям чёрные избы вереницами, – за высокими тынами, за тесовыми воротами; на кольях каменные горшки сохнут или жбаны деревянные; у кого терем повыше, у того и жбаны поздоровей, а иной целую бочку на кол напялит» [Там же, с. 6].

Н а обложке 2016 года появляются и сам город, и его окрестности, а также узнаваемая сказочная Княжья Птица Паулин. Однако художник не удержался и от изображения некоего существа с хвостом и когтями.

Полагаем, художник изобразил на обложке кысь, размашисто подписав на изображении название романа. Теперь уж с лёгкой руки художника каждому должно быть ясно, какая она – кысь. Мы же глубоко убеждены, что читатель о кыси должен составить своё собственное представление.

У постмодернистской литературы есть постмодернистский читатель, активно исследующий культурное пространство и открывающий множественные смыслы авторского текста, его миры.

Слово «кысь» допускает множество интерпретаций как смысловых, так и словообразовательных. Допустимо считать, что слово «кысь» не является субстантивом. Вспомним, что «кы-ысь» – это звуки, издаваемые кем-то или чем-то неведомым, звукоподражательное слово. Однако кошку, издающую звук «мяу», мы называем кошкой, а крякающую утку – уткой. Как «мяука» и «кряква» они существуют только в детском сознании.

Т ак есть ли какие-то основания выносить на обложку образ из детского сознания Бенедикта, с которым он расстаётся в конце романа?! И так ли уж пугающе должна выглядеть кысь, которая плачет и издаёт жалобные звуки?!

В представленной галерее обложечных образов кыси разных лет все изображения принадлежат художнику-иллюстратору Олегу Геннадьевичу Пащенко.

Опишем один из возможных способов появления на свет слова «кысь». Допустимо предположить, что Т. Толстая использует аббревиацию как способ словообразования. В этом случае слово «кысь» представляет собой слоговую аббревиатуру (телескопическое сокращение) междометий «кыш» и «брысь» (выделено мною – П. К.), образованную путём объединения начального элемента одного слова с конечным элементом другого слова, совпадающего по лексическому значению.

Семантический анализ синонимов «кыш» и «брысь» позволяет определить их как возглас, которым отгоняют некое существо: птицу или кошку. Однако в том случае, если слово «кысь» является полной формой редуцированного «кс-кс» или «кыс-кыс», смысл возгласа меняется на противоположный: так кошку не отгоняют, а подзывают, кличут. Так и хочется воскликнуть: какое неоднозначное слово! Пожалуй, нет в русской литературе другого произведения, название которого более соответствует стилистике постмодерна.

В финале романа в диалоге главного героя с тестем Кудеяром Кудеяровичем открывается новый смысл концепта «кысь»:

«– Чего вы вообще?.. Вы вообще... вы... вы... вы – кысь, вот вы кто!!! – крикнул Бенедикт, сам пугаясь – вылетит слово и не поймаешь; испугался, но крикнул. – Кысь! Кысь!

– Я-то?.. Я?.. – засмеялся тесть и вдруг разжал пальцы и отступил. – Обозначка вышла... Кысь-то – ты» [9, с. 337].

Так что же это такое – кысь? Обитающее далеко в лесу неведомое существо, кто-то чужой или кто-то свой, живущий бок о бок с тобой? А может – о ужас! – ты сам?!

О казывается, допустимо считать, что кысь – не что-то конкретное, а нечто невидимое, абстрактное, некое качество, присущее миру или его представителям. Трактовка заглавного образа как имеющего внутреннее содержание, но не имеющего внешней формы неизбежно ставит вопрос о внешнем выражении содержания романа при издании книги, о её внешнем оформлении. В каких художественных образах отразить действительность романа? Ответом могут служить обложки с изображением невидимой кыси (неизображением кыси: придуманный Т. Толстой лес есть, а кыси в нём нет), главного героя романа Бенедикта с хвостиком «назади» и книгой в руках или буквами старославянского алфавита, которыми названы главы книги.

Н а обложке издания 2015-го года изображено шестипалое существо, прячущееся за забором. Голубчик? У каждого своё Последствие.

Работа иллюстратора Екатерины Ферез

Текст романа «Кысь» богат авторскими новообразованиями, изобилует окказионализмами («обозначка», «пустолётные» и т. п.). По мнению Е. В. Шейко, Я. В. Барченковой [10], «при помощи подобной лексики Толстой удаётся подчеркнуть иронический характер своей антиутопии». Ироничность является неотъемлемой чертой постмодернистских произведений.

А втор допускает наличие в тексте нелитературных слов. Для постмодернистской литературы такого плана в современном обществе действуют определённые правила. В книжные магазины каждый отдельный экземпляр такой книги приходит из типографии плотно запечатанным в прозрачную целлофановую плёнку. В правом нижнем углу передней обложки размещается знак «18+», а на задней стороне обложки – пояснительный текст: «Книга содержит нецензурную брань».

Самым явным признаком эстетики постмодернизма в романе «Кысь» является интертекстуальность. Роман насыщен неатрибутивными стихотворными и прозаическими цитатами, прецедентными текстами, аллюзиями. О. В. Соловьёва [8] называет технику написания романа «лоскутной», а сам роман «Кысь» – «сплошной аллюзией».

Имя «старинного приятеля матушки» Бенедикта – Никита Иваныч. Полагаем, писательница намекает на своего отца – Никиту Алексеевича Толстого, имя которого вошло в историю литературы в повести деда Татьяны «Детство Никиты». Н. А. Толстой – блестящий учёный, физик, профессор университета, общественный и политический деятель. Кому, как не ему, быть Истопником, властвовать над огнём, уметь его добыть? Кому, как не ему, глаголом жечь сердца людей?

В романе «Кысь» Никита Иваныч в Прежнее время, до Взрыва, «совсем стариком был», «помирать собирался» [9, с. 29]. После Взрыва Никита Иваныч получает бессмертие, «помирать <…> решительно не намерен» [Там же, с. 29]. История тем более трогательная, что Никиты Алексеевича Толстого не стало в 1994 году в период написания его дочерью Татьяной романа.

Г. В. Мишина подметила присутствие в художественном пространстве романа Т. Толстой «Кысь» «множество элементов интертекстуального характера, отсылающих читателя к различным явлениям мировой культуры – художественной литературы, музыки, скульптуры, живописи и т. п.» [6, с. 279]. Обратимся к некоторым из них.

После учинённого государственного переворота Кудеяр Кудеярыч, тесть Бенедикта, велел называть себя «Кудеяр-паша, Генеральный Санитар и Народный Любимец, жизнь, здоровье, сила, Теофраст Бомбаст Парацельс-и-Мария-и-Санчес-и-Хименес Вольфганг Амадей Авиценна Хеопс фон Гугенгейм» [9, с. 334]. Что в имени тебе моём? В нём содержится отсылка и к знаменитому швейцарскому врачу и философу Парацельсу, настоящее имя которого Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. В нём отсылка и к средневековому персидскому учёному Авиценне, и к древнеегипетскому фараону Хеопсу. В нём же отсылка и к великому австрийскому композитору Моцарту. Сочетание «Вольфганг Амадей» вызывает устойчивую ассоциацию с «Вольфганг Амадей Моцарт». Такая реминисценция позволяет читателю понять, что код науки и искусства не будет полон без пазла по имени Моцарт.

Имя ещё одного композитора – Иоганнеса Брамса – участвует в постмодернистской игре Татьяны Толстой со смыслами. Имя композитора для словесной игры выбрано неслучайно. Начитанный читатель Толстой прекрасно понимает контекстуальность следующего диалога: «– … ты начитан – да?

– Начитан, Никита Иваныч! Читать страсть люблю. Вообще искусство. Музыку обожаю.

– Музыку… Да… Я Брамса любил…

– Брамс я тоже люблю. Это беспременно» [9, с. 149].

Конечно же, Татьяна Толстая отсылает нас к известному роману Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?». Но… игра продолжается.

«– Брамс я тоже люблю. Это беспременно.

– Откуда же ты можешь знать? – Старик удивился.

– Ну а то! Хэ! Да Семён-то – Семёна знаете? Он на Мусорном Пруду избушку держит? Рядом с Иван Говядичем-то? Вот так – Иван Говядича избушка, а так – Семёна? Справа-то, где ямина?

– Ну, ну, так что ж этот Семён?

– Ну дак он как квасу наберётся, такую музыку громкую играет: вёдра-то, горшки-то кверх днищем перевернёт да давай палками в их бить, – тумпа-тумпа, тумпа-тумпа, а потом в бочку-то, в днище-то: хрясь!!! – брамс и выйдет» [9, с. 149-150].

Слова те же, а смыслы – разные. Смыслы утрачены. Утрата смысла – такова философия постмодернизма.

Читая роман Татьяны Толстой «Кысь», я постоянно ловила себя на мысли, что несмотря на внешнее действие романа, речь на самом деле идёт о чём-то глубоко внутреннем, невидимом (собственно, как и кысь) глазу.

Не о смысле ли?

ЛИТЕРАТУРА

1. Вахитова Т. М. Толстая Татьяна Никитична // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги: биобибл. словарь: в 3 т. / под ред. Н. Н. Скатова. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2005. – Т. 3. П-Я. – 830 с. С. 502–504.

2. Грузберг Л. А. Концепт КЫСЬ // Филолог. 2012. Выпуск № 20. URL: http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_20_435.

3. Губин И. А. Художественно-изобразительные интерпретации романа Татьяны Толстой «Кысь» // Филолог. 2012. Выпуск № 20. URL: http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_20_438.

4. Лейдерман Н. Л. и Липовецкий М. Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2 т. – Т. 2: 1968-1990. – М.: Издательский центр «Академия», 2003. – 688 с.

5. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. – СПб.: Алетейя, 2000. – 347 с.

6. Мишина Г. В. Интертекстуальные элементы и их художественное значение в романе Татьяны Толстой «Кысь» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2018. № 9(87). Ч. 2. C. 279–282.

7. Павлова О. В. Семиотическая репрезентация власти в текстах культуры постмодерна (на материале романа Т. Толстой «Кысь» // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Философия. Социология. Право. 2013. № 23(166). Выпуск 26. С. 25–33.

8. Соловьёва О. Е. О некоторых аллюзиях в лексических единицах романа Татьяны Толстой «Кысь» // Филолог. 2012. Выпуск № 20. URL: http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_20_443.

9. Толстая Т. Н. Кысь. – М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. – 352 с.

10. Шейко Е. В., Барченкова Я. В. Окказиональная лексика в романе Т. Н. Толстой «Кысь» // Universum: Филология и искусствоведение: электрон. научн. журн. 2018. № 4(50). URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/item/5752.

Код для цитирования: Скопировать