XI Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2019

Современная психология – одна из самых динамично развивающихся наук. Уже не осталось, наверное, никакой стороны человеческой жизни, личной или общественной, куда не постаралась бы «заглянуть» психология. Но, как это часто бывает, ее внимание неравномерно. Одним из малоизученных феноменов является образ представителей различных религиозных конфессий.

Если говорить о религии вообще, о разного рода религиозных феноменах написано немало. Но то, как они и, особенно, «носители» этих феноменов, то есть, религиозные адепты, воспринимаются в социуме, исследований совсем немного. Почему так происходит, сказать трудно. Может быть, потому что в нашем обществе религия долгое время была под запретом, может быть, потому что она воспринимается в большей степени как частная, очень интимная сфера человеческой жизни, возможно, есть иные причины. Как бы то ни было, важность этой темы нельзя недооценивать.

Согласно М.С. Топчиеву «уже в эпоху эллинизма традиционные маркеры (кровное родство, территория, язык) уступают место религии в формировании границ между своими и чужими, а в средние века в силу теоцентричности культуры становятся базовыми» [1, с. 318]. Сегодня, в эпоху глобализма, на формирование границ между своими и чужими оказывает воздействие куда больше факторов, поэтому часто религиозные противоречия уходят вглубь, становятся неочевидными. Но мы совершим большую ошибку, если решим, что они перестали действовать.

Современное российское общество поликонфессионально, традиционными в России считаются православие, ислам, буддизм и иудаизм – это конфессии, исторически оказавшие на культуру России наибольшее влияние. Представители иных религиозных течений либо совсем малочисленны (все ветви традиционного западного христианства: католики, лютеране, реформаты), либо культурно практически бесплодны (разнообразные христианские и нехристианские секты). Еще один немаловажный фактор обусловлен семидесятилетием советской антирелигиозной власти, значительная часть нашего общества атеистична.

Из всех вышеперечисленных конфессий в контексте возможной угрозы общественному спокойствию наибольший интерес представляет ислам. Так уж исторически сложилось, что на представителей ислама оказалось «завязано» наибольшее количество современных конфликтов. Для российского государства исламский фактор есть субъект не только внутренней, но и внешней политики. Во многом именно им, например, продиктовано участие российского ограниченного контингента в войне в Сирии: первые лица государства неоднократно заявляли, что уничтожить рассадник терроризма проще и выгодней на чужой территории, чем воевать со все новыми партиями террористов, посылаемых к нам оттуда. И это не пропаганда, эти заявления базируются на реальных цифрах. Например, Малахов Ю.И. подчеркивает как достижение, что всего 70 человек в Башкирии уехали воевать за ИГИЛ в 2016 году [2].У нас нет данных по Кавказским республикам и Татарстану, но, если экстраполировать, можно предположить, что несколько сотен граждан России, потенциально склонных к террору, ежегодно «перемалываются» только на Ближнем Востоке. Конечно, в сравнении с общим количеством граждан России, исповедующих ислам, это небольшая цифра. Однако понимать, какие особенности ислама способствуют возникновению и развитию идей джихада, и как умело противостоять им не только силовыми средствами, но, прежде всего, с помощью религиозного просвещения, вопрос немаловажный.

Кроме угрозы терроризма представители ислама являются самыми активными участниками внутренней и внешней миграции в России, что является значительным источником создания напряжения в обществе. Государство немало делает для решения вопросов адаптации и ассимиляции мигрантов, но мы не беремся утверждать, что на сегодня все проблемы в этой области решены. Общество в целом, его части, более активно соприкасающиеся с мигрантами, общественные институты вносят очень большой вклад в то, как разрешается противоречие «свой-чужой» в этом случае. Вариантов тут, как известно, три: «свой-чужой-свой», «свой-чужой-враг», либо «свой-чужой-другой». Самым эффективным, конечно, является первый, самым нежелательным – второй, третий, на первый взгляд, тоже хороший, но негативный опыт его реализации через процесс мультикультурализма в Европе сегодня заставляет европейцев пересматривать отношение к мигрантам.

О том, что в российском обществе тоже существуют глубинные противоречия, связанные с мигрантами, свидетельствуют существующие исследования. Например, подобное изучение молодежи было проведено в 2016 году среди студентов вузов г.Екатеринбурга (выборка около 400 человек). Автор исследования Е.В. Грунт пишет, что «образ представителей ислама в целом, а также мигрантов, его исповедующих, в частности, по мнению российских студентов, в основном отрицательный… Респонденты рассматривают таких мигрантов как людей, которые не уважают представителей местного сообщества (45,0 % респондентов), отказываются интегрироваться в российскую культуру, изучать русский язык, русские традиции и т. д. (36,7 % респондентов). Кроме того, негативное отношение респондентов к людям с Южного Кавказа, из Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана, к людям, исповедующих ислам в целом, связано с их личностными особенностями (проявление агрессии, нетерпимости к представителям другим конфессий, склонность к терроризму и т. д.). Эти мигранты воспринимаются студентами как высокомерные, глупые, необразованные, лицемерные, некультурные люди, склонные к преступлениям и желающие навязывать принимающим их сообществам свои собственные правила» [3, с. 75].

Основной культурообразующей религией в России является православное христианство. Большинство населения (примерно 70%, если усреднить данные различных всероссийских опросов), отвечая на вопрос о собственном религиозном самоопределении, отмечают православие. Русская Православная Церковь имеет большое влияние на общество, осуществляет разнообразную деятельность и, соответственно, имеет разные оценки этой деятельности, но людей, положительно оценивающих роль и деятельность РПЦ значительно больше, чем оценивающих их отрицательно. Согласно исследованию Д.А. Будко и А.В. Шентяковой, процентное распределение оценки респондентами эффективности деятельности РПЦ по пятибалльной шкале выглядит следующим образом: 5 баллов поставили 29,9% респондентов, 4 балла – 23,92%, 3 балла – 12,3%, 2 балла – 6,56% и 1 балл 8,97% респондентов [4].

Из общей группы верующих нам особенно интересно выделить молодых людей, которых принято считать менее религиозными, чем людей старшего поколения. Имеющиеся исследования скорее опровергают это. Например, ученые Пермского государственного национального исследовательского университета выявили, что 73,26% участников исследования отметили свою приверженность православию, 11,63% назвали себя атеистами, 2,33% отнесли себя к протестантам, 1,16% – к исламу. Кроме того, 11,6% участников отметили принадлежность к другим религиям без их указания [5]. По результатам исследования Е.Б. Марина 67% опрошенных отнесли себя к православной вере, среди опрошенных, так же встретились студенты, отнесшие себя к католикам (1%), мусульманам (2%), буддистам (4%, из них 3% приходится на долю вьетнамских студентов), 25% опрошенных не отнесли себя ни к какой религии [6]. Особенно стоит отметить мало уступающую среднероссийской цифру идентификации себя с православием, хотя ни Пермь, ни, тем более, Владивосток, не являются регионами, где православные традиции являются наиболее устойчивыми.

Как было отмечено выше, православное христианство положительно оценивается большинством граждан России, что не удивительно, так как православные в ней и составляют большинство. Интересно посмотреть, как оцениваются представители иных конфессий?

Соответствующее исследование было проведено Е.А. Воронковой и Т.А. Воронковой в отношении восприятия мусульман, где изучалось отношение к мусульманам членов православной религиозной общины, католической, и тех, кто позиционировал себя, как атеисты. В результате оказалось, что наименее толерантную позицию к мусульманам занимают православные верующие, наиболее толерантную – члены католической общины, атеисты оказались немного менее толерантными, чем католики. Причем даже среди членов православной общины авторы увидели однозначную зависимость между воцерковленностью и толерантностью по принципу «чем более воцерковлен, тем менее толерантен» [7]. Наверное, делать глобальные выводы на основании одной работы с очень скромной выборкой, преждевременно, но подобные исследования, сделанные в Европе, дали схожую картину. Данные масштабного опроса 24000 человек в 15 странах Западной Европы, основная идея которого – сравнить уровень толерантности практикующих и непрактикующих христиан, позволяют сделать очевидный вывод: практикующие христиане менее толерантны [8].

Наверное, не стоит спешить с выводом, что это однозначно плохо для общественной жизни. Может быть, дело в том, что культурообразующая религия задает фундаментальный каркас общества, формирует основные культурные коды, на которые потом надстраиваются менее жесткие и совсем гибкие структуры. Косвенно на это указывает и максимальная толерантность христиан-католиков Приамурья по сравнению с другими группами общества в силу своей маргинальности в России. В Европе, как следует из вышеприведенного исследования, дело обстоит как раз наоборот: там, где католичество является основной религией (Испания, Португалия, Италия, отчасти Франция и др.), наименьшую толерантность показывают как раз практикующие католики. Видимо, обществу для баланса нужно наличие как консервативного, так и либерального крыла, и не только в политическом смысле. Соответственно, нужны институты, их формирующие.

Сегодня для массового, в том числе молодежного сознания, весьма притягательным является образ буддиста, по-видимому, в связи с максимальной демонстрацией миролюбия, пацифизма, толерантности и т.д. Насколько это соответствует духу аутентичного буддизма, требуется разбираться более глубоко, ведь буддизм очень сложен и во многом противоречив. Такой широкоизвестный буддизм-«лайт» есть скорее «экспортный вариант», завезенный на Запад во второй половине ХХ века, когда в связи с глобальной перестройкой общественной жизни там возникла мода на религии Востока. Но в нашей стране присутствует и исторический буддизм, исследования которого, с точки зрения включенности в общественную жизнь, влияния на нее очень интересны, но немногочисленны в силу сложности самого предмета исследования. Как отмечают бурятские ученые, «в исследовании актуального состояния буддизма следует учитывать, что в реальных социальных практиках он представляет собой систему трудно описываемых социальных отношений, включающих индивидов, малые и большие социальные группы, связанные между собой сложной конструкцией буддийской религии, философии и культуры. Границы этой системы определить весьма сложно, поскольку в поведенческих практиках буддийских сообществ социорелигиозные буддийские нормативные требования распространяются лишь на сравнительно небольшое число людей, составляющих ядро, при этом значительные массы людей, периферия, обладая буддийской идентичностью, характеризуются весьма размытыми религиозными представлениями, тесно связанными с иррациональными небуддийскими элементами общественного сознания» [9, с. 79].

Вышеприведенный анализ показывает, что рассмотренные проблемы имеют большое значение и оказывают значительное влияние на макро- и микро- общественные процессы, исследования роли адептов различных вероисповеданий в общественных процессах не имеют систематического характера. Также стоит отметить, что среди имеющихся исследований преобладают работы социологического, политического, философского характера, и совсем мало собственно психологических работ, что делает проведение подобных психологических исследований особенно актуальным.

Список литературы

Топчиев, М.С. Конфессиональный чужой: алиментарные и вестиментарные маркеры // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2015 г. – №4 (45). С. 318-321.

Малахов, Ю.И. Исламофобия и другие факторы радикализации образа мусульманина в российском обществе // Образование и духовная безопасность. 2017. – №2. С. 42-45.

Грунт, Е.В. Имидж мигрантов-мусульман в представлениях российских студентов // Известия Уральского федерального университета. – №1. 2018. С. 72-79.

Будко, Д.А., Шентякова, А.В. Образ Русской Православной Церкви в сознании петербуржцев // Вестник СПбГУ. 2015, вып.4. С. 41-55.

Полянцева, Г.В., Согрина, Е.В., Зубакина, М.В. Представители религиозных конфессий в СМИ глазами учащейся молодежи // Сборник статей Международной научно-практической конференции РГУ им. А.Н. Косыгина «Психология в современном мире». – 2017. С. 112-115.

Марин, Е.Б. Представление студентов о религиозной вере и душе (на примере студентов и курсантов морского университета) // Международный журнал «Инновационная наука». №7-8. – 2016 г. С. 187-192.

Воронкова, Е.А., Воронкова, Т.А. Образ мусульман в сознании жителей Приамурья // Религиоведение. Научно-теоретическийжурнал. 2012 – №4. С. 173-190.

Being Christian in Western Europe [Электронныйресурс Pew Research Center] URL: http://www.pewforum.org/2018/05/29/being-christian-in-western-europe/ (датаобращения: 23.12.2018).

Бадмацыренов, Т.Б., Цэдэндамба, С., Цэцэнбилег, Ц. Буддийские сообщества в логике социологического исследования // Вестник Бурятского государственного университета. 2015, вып. 14А. С. 76-81.

Код для цитирования: Скопировать