VII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2015

Проблемы воинской дисциплины всегда были в центре внимания государственных и военных руководителей, мыслителей. О ее сущности, значении и путях укрепления высказывались Платон и Аристотель, Владимир Мономах, И.С. Пересветов и Гольдбах, Гегель, Петр I и А.В. Суворов и др. [2].

Так, А.В. Суворов особенно подчеркивал роль офицеров в ее формировании у солдат: «Каковы начальники – таковы и подчиненные», – постоянно повторял он. По мнению полководца, «военноначальник, руководствуясь порядком и устройством, владычествует с помощью неусыпности и предусмотрения» [5].

А.В. Суворов считал дисциплину основой воинской службы. «Вся твердость воинского правления – писал он, – основана на послушании, которое должно быть содержано свято». Для борьбы с преступлениями и нарушениями воинской дисциплины, командование соединений и частей принимало меры законодательного, организационного и воспитательного характера. Так, в 1859 г. военное министерство выступило с проектом, который содержал мероприятия по улучшению уголовно-дисциплинарной практики, судопроизводства, а также увеличению прав личного состава в защите своих интересов. Были отменены законы, согласно которым граждане отдавались в солдаты за совершение преступления. Понятно, что это решительно меняло взгляды на солдатскую, вообще военную службу, увеличивало нравственное достоинство армии, способствовало ее освобождение от преступных элементов, вело к формированию чувства чести, долга, достоинства, вообще повышало морально-психологическую обстановку в войсках.

Значительно способствовали укреплению воинской дисциплины впервые введенные вооруженных силах «Воинский устав о наказаниях» (1863 г.), «Военно-ссудный устав» (1867 г.), «Устав дисциплинарный» (1869 г.), «Устав внутренней службы» (1874 г.), «Правила военного чинопочитания и отдания чести» (1884 г.) и др.

В Дисциплинарном уставе впервые дано определение воинской дисциплины. «Воинская дисциплина, – устанавливалось в нем, – состоит в строгом и точном соблюдении Правил, предписанных военным законом».

Положительное значение имело и принятое в 1863 г. «Положение об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных». Также большую прогрессивную роль сыграла отмена наказания шпицрутенами. В приказе военного министра в связи с отменой этого наказания говорилось: «…В видах возвышения нравственного духа нижних чинов…прогнание сквозь строй или наказание шпицрутенами вовсе отменить как в мирное, так и военное время». В приказе определены были и меры поощрения дисциплинированности нижних чинов. В частности за выслугу без нарушений воинской дисциплины в течении шести лет полагались нашивка на погоне из желтой тесьмы и шевроны. Удостоенные этой чести освобождались также от телесных наказаний по суду в случае нарушения ими воинской дисциплины.

На уменьшение количества дезертиров значительное влияние оказало сокращение приема на военную службу по найму, поскольку этот метод комплектования давал существенное количество дезертиров. Так, во второй половине 60-х гг. на 1000 нижних чинов по найму в среднем бежало 43,5 человека, а на 1000 рекрутов по жребию лишь 7,5 человек. В докладной записке в Главный штаб указывалось, что «нижние чины, поступающие на службу по найму за других за значительные вознаграждения в большей части случаев являются в полки без грошей денег, которые они успевают проматывать до зачисления в ряды войска, а это доказывает отсутствие всякой социальной идеи и в значительной степени упадок нравственной стороны человека» [5].

С целью уменьшения отрицательного влияния недисциплинированных воинов на нижних чинов практиковалось как перевод нарушителей уставного порядка в районы Сибири и Средней Азии, так и откомандирование провинившихся их регулярных войск в Отдельный корпус внутренних войск, а особенно недисциплинированных превращали в казачье сословие и высылали в Восточную Сибирь.

Для искоренения воровства в общие обязанности военнослужащих были включены положения, запрещающие получение «незаконных доходов», требование того, чтобы начальники проявляли «честность, бескорыстие и воздержание от взяток». Каждому начальнику вменялась обязанность постоянно наблюдать за тем, «чтобы ни на кого из числа его части, ему вверенной, не было обязанностей, не соответствующих служебному сих чинов назначению и званию» чтобы под видом службы ни одному из его подчиненных не был назначен выполнять обязанности, «не свойственные его чину». От офицеров требовалась примерность в службе, повседневная забота о подчиненных, высокая требовательность к ним, умелое сочетание поощрений и взысканий, регулярное проведение индивидуальных и групповых бесед, направленных прежде всего на разъяснение уставов и наставлений.

В воспитании молодых солдат наблюдалась значительная роль дядек-наставников, которые подбирались в каждом подразделении из расчета одного наставника на 10 человек. Наставники назначались задолго до прихода новобранцев из числа самых опытных, знающих и авторитетных солдат. С этими кандидатами в воспитатели за 2-3 месяца до прибытия молодого пополнения проводили специальную подготовку. Главной задачей дядек было поддержание среди воинов добрых отношений, наполнение их уверенностью в способности приобщиться к особенностям воинской службы, защищающих от нападок недисциплинированных военнослужащих. Однажды в войсках генерала М.Д. Скобелева было установлено, что молодым солдатам достаются жидкие щи и без мяса. По настоянию дядек мясо не стали резать на мелкие частицы, а разрезали на равные куски.

Одной из форм воспитания дисциплинированности было изучение уставов, на чем настаивал М.Д. Драгомиров. «Курс солдатского воспитания, – отмечал он, – представляют уставы; службы внутренне и гарнизонной. Они должны быть усвоены возможно более основательно и, разумеется, более в их сущности, чем в обрядовой стороне. Последней мы придаем серьезное, но не первостепенное значение; и настаивая на том, что изучение существенных обязанностей должно быть поставлено на первом плане» [4].

Заметное влияние на снижение количества нарушений дисциплины оказывали принимаемые меры по улучшению культурно-бытовых условий офицеров и солдат. С этой целью в начале 70-х годов стали создаваться в ряде частей чайные, обеспечивающие возможности общения людей, приобретению необходимых вещей для удовлетворения бытовых потребностей. Военный министр Д. Милютин писал, что «...открытие подобных чайных и буфетов…имеют во многих отношениях благодеятельное влияние на нравственность нижних чинов, удерживая их от посещения общественных заведений, торгующих водкою и тем предупреждая сих стороны многие проступки и даже преступления…».

Опыт работы первых войсковых чайных был обобщен в проекте устава солдатского клуба, в котором рекомендовалось иметь книги, комплекты периодических изданий, биллиардные столы, шашки, шахматы, организовывать спектакли, танцевальные вечера и т.д., но не рекомендовалось продавать водку.

Заметную роль в воспитании офицеров стали играть офицерские собрания, проект Устава которых был подготовлен в 1874 г. в Главном штабе. На основе его разработали «Положение об офицерских собраниях в отдельных частях», в котором определялись их собраний цели и состав, права, обязанности членов и гостей, устанавливались, финансово-хозяйственные возможности. В Положении указывалось, что эти собрания должны доставить офицерам «средства для взаимного сближения…поддерживать между офицерами правильные товарищеские отношения, соответственные духу и требованиям воинской службы…содействовать развитию в среде офицеров военного образования…доставить офицерам развлечения в свободное от службы время…удешевить жизнь офицеров».

Воспитательное воздействие на офицеров на офицеров оказывали и суды общества офицеров, впервые созданные в 1963 г.

Положительный опыт уяснения сущности дисциплины, пути ее формирования у личного состава был использован после Великой Октябрьской социалистической революции. Передача этого опыта осуществлялась главным образом через офицеров и генералов, которые перешли на сторону новой власти. Как известно, около половины командиров Красной Армии в годы гражданской войны были бывшие офицеры царской армии.

Большую роль в укреплении дисциплины в Красной Армии сыграли воинские уставы. 29 ноября 1918 г. ВЦИК утвердил Устав внутренней службы и Устав гарнизонной службы, а в начале января 1919 г. были утверждены Полевой, Строевой и Дисциплинарный уставы. В 1930 г. разработаны и приняты к руководству в войсках 11 новых воинских уставов и наставлений. Уставы и наставления заложили прочные основы единообразной организации, порядка, дисциплины в армии, определили права и обязанности военнослужащих. Политические и военные руководители страны, командиры всех уровней уделяли первостепенное значение формированию у личного состава армии и флота высокой сознательной воинской дисциплины.

С особой остротой эта задача встала в годы Великой Отечественной войны. На Родину двинулись огромные массы авиации, танков, моторизованных частей самой мощной по тому времени империалистической армии. Война сразу же приняла жестокий характер. Чтобы победить в такой войне, потребовалось максимальное напряжение всех сил народа и армии, величайшая организация, железная воинская дисциплина, массовый героизм на фронте и самоотверженный труд людей в тылу.

В послевоенные годы в наших Вооруженных Силах произошли большие изменения. Они были оснащены самой передовой, первоклассной техникой и совершенным оружием, имели высокообразованный командный, инженерный и политический состав, хорошо подготовленных солдат и матросов.

И современная сложная международная обстановка требует от воинов армии высокой дисциплинированности, четкости в несении службы и постоянной боевой готовности. Сейчас, как никогда ранее, необходимо, чтобы каждый воин следовал уставным требованиям и правилам, искал наилучшие способы претворения в жизнь приказов командиров, неукоснительно соблюдал всю документацию, регламентирующую правила эксплуатации и ухода за боевой техникой и оружием. Жизнь убедительно подтверждает, что малейшее попустительство нарушителям воинского порядка сказывается на боевой готовности части и корабля.

Поэтому сейчас исследуются различные аспекты сущности воинской дисциплины, наиболее эффективные способы ее укрепления. Эти вопросы стали предметом обсуждения в ряде статей, на конференциях, в документах государственных и военных руководителей. В частности высказываются различенные мнения о сущности воинской дисциплины. Так, в статье И.Н. Волкова «В чем сущность воинской дисциплины?», утверждая, что воинская дисциплина – это особая форма воинских отношений, необходимых для успешной совместной деятельности, что поведение военнослужащих регулируется нормами и правилами, изложенными в законах, воинских уставах и приказах командиров, начальников, отражающих особенности военной организации и требования государства к поведению личного состава [1]. С этим, как говорится, не поспоришь. Однако с рядом позиций И.Н. Волкова, по-видимому, все-таки нельзя согласиться.

Первое. Автор полагает, что определение сущности воинской дис­циплины в Дисциплинарном уставе как «строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных законами, воинскими уставами и приказами командиров (начальников)» «неполно и неточно». В чем же выражается, по И.Н. Волкову, эти якобы «неполнота» и «неточность»? В том, что будто бы в Уставе «порядок рассматривается как нечто первичное». А разве это не так? Раз­ве порядок не является первичным? Разве он не устанавливается зако­нами, воинскими уставами, приказами командиров? Кроме того, надо иметь в виду, что порядок является в известном отношении родовым понятием по отношению к воинской дисциплине. Ведь он (порядок) может быть не только чисто военным. Профессиональный порядок ус­танавливается на производстве, в реализации общегражданских прав, в медицинских учреждениях и пр. Но ведь в уставном определении во­инской дисциплины речь идет именно о воинском порядке, т.е. таком, который устанавливается всеми перечисленными документами и субъ­ектами, обеспечивающими совпадение данного воинского порядка с объемом и содержанием понятия «воинская дисциплина».

Совершенно неправомерно, на мой взгляд, утверждать, будто воинский порядок в Уставе рассматривается как нечто «существующее вне и независимо от дисциплины». Как же так? Ведь Устав четко определяет, что воинская дисциплина — это «строгое и точное соблюдение порядка и правил...». Иначе говоря, именно дисциплина обеспечивает практическую реализацию установленного порядка. Следовательно, его соблюдение может осуществиться прежде всего в результате «ак­тивности» дисциплины. Причем само собой разумеется, что без дисци­плины не может быть и порядка. Вот и хочется спросить автора: где же здесь «вне»? Наоборот, определение четко фиксирует, что порядок обеспечивается постоянным, целенаправленным «воздействием» дис­циплины. Если же рассуждать «по рецепту» И.Н. Волкова, то анало­гичные претензии следует предъявить, например, к определению часо­вого в Уставе гарнизонной и караульной служб: «Часовой — это воору­женный караульный, выполняющий задачу по охране и обороне порученного ему поста». Следуя логике автора, можно заявить, что к родовому понятию «вооруженный караульный» все видовые сущест­венные признаки часового не имеют никакого отношения. Но, как из­вестно, в них-то, в видовых существенных признаках, и заключается то, что отделяет часового от всякого другого караульного, вообще воо­руженного человека и т.п.

Поэтому я бы счел чисто риторическим, «повисающим в воздухе» вопрос И.Н. Волкова: «Но тогда как же устанавливается порядок, не­обходимый для обеспечения нормальной жизни и деятельности армии и флота?». А разве не дан ответ на этот вопрос в определении во­инской дисциплины в Дисциплинарном уставе? Разве не сказано чет­ко и ясно в том же определении, что порядок в армии и на флоте обес­печивается точным и четким соблюдением того, что установлено зако­нами, воинскими уставами и приказами командиров (начальников)?

Впрочем, свое заблуждение автор фактически помогает обнаружить сам, допустив при этом самое элементарное логическое противоречие: с одной стороны, выражает несогласие с положением устава о том, что «порядок устанавливается принятием законов, провозглашением в воинских уставах норм, правил поведения военнослужащих, объявлением приказов»; с другой — соглашается, что «только выполнение законов, требований воинских уставов и приказов командиров, т.е. соблюдение военнослужащими норм, правил поведения, обеспечивает возникновение и существование порядка»/ Получается, что автор утверждает то, что сам же и критикует, а критикует то, что утверждает. Какой же выход? Могут ли быть оба эти утверждения истинными? Ко­нечно, нет — этому нас учит закон исключенного третьего формальной логики, согласно которому два противоречивых суждения об одном и том же предмете, выраженные в одно и то же время, в одном и том же отношении, не могут быть оба истинными: одно из них истинно, а дру­гое ложно. Исходя из сказанного можно сделать вывод, что положение, зафиксированное в Дисциплинарном уставе, является истинным, а предложенное И.Н. Волковым — заблуждение, ошибка. Тем более он сам, впадая в противоречие, как бы и соглашается с таким выводом.

Второе. Представляется, что стать же необоснованной является претензия автора к Дисциплинарному уставу, когда он утверждает, что в уставном определении воинской дисциплины порядок и правила пове­дения рассматриваются как два отдельных, независимых друг от друга явления. В действительности же они представляют собой две стороны одного и того же явления – воинской дисциплины. Обе стороны воинской дисциплины выступают, следовательно, не как самостоятельные сущности, а как одна, представляя собой «единство противоположностей, переходящих друг в друга». Во-первых, в определении воинской дисциплины, дающемся в Уставе, выражено не явление, а сущность воинской дисциплины, выступающая в различных проявлениях и т.д. Во-вторых, в уставном определении нет ни малейшего противоречия между порядком и правилами.

Ведь в реальной жизни порядок реализуется через осуществление совокупности правил. В уставном определении воинской дисциплины порядок и правила рассматриваются как два признака воинской дисциплины. Возможно, тут не все продумано до конца. Ведь при этом как бы игнорируется, что порядок является целью воинской дисциплины. Сама воинская дисциплина призвана, как следует из уставного определения, обеспечить создание и поддержание воинского порядка. Что же касается правил, то они представляют духовные образования, тождественные или близкие нормам, принципам, методам, способам действий, обеспечивающим достижение намеченной цели.

Третье. Автор специально выделяет понятие «дисциплинирован­ность», пытается раскрыть его отношение к «дисциплине воина» (личной дисциплине). По словам И.Н. Волкова, дисциплини­рованность как качество военнослужащего представляет собой от­ношение его индивидуального сознания к установленной в Вооруженных Силах дисциплине и способность строить свое поведе­ние в соответствии с ее требованиями. Следовательно, «дисциплини­рованность выражает единство двух сторон — особого свойства сознания и определенной формы поведения». Во-первых, трудно со­гласиться с автором, что дисциплинированность выражает лишь отношение к дисциплине. Ведь отношение к дисциплине может счи­таться признаком как дисциплинированности, так и недисциплиниро­ванности. Поэтому дисциплинированность следует рассматривать как положительное отношение к воинской дисциплине. А это есть не что иное, как способность строить свое поведение в соответствии с требо­ваниями дисциплины, т.е. дисциплинированность — не что иное, как духовная составляющая. Значит, есть основания полагать, что дисцип­линированность обладает признаком, находящимся в духовной сфере, представляя элемент сознания воина.

Второй столь же существенной ее составляющей является объектив­ная сторона — практическое выполнение порядка и правил, установ­ленных законами, уставами, приказами командиров и т.д.

Тем не менее и «дисциплина воина» (личная дисциплина) также об­ладает обоими этими компонентами. Поэтому-то и нельзя согласиться с утверждением автора, что, «употребляя понятие «дисциплина воина», (личная дисциплина), мы выделяем лишь одну сторону дисциплини­рованности (соблюдение установленных норм, правил поведения), а именно, практическое поведение, выражающееся в соблюдении требо­ваний дисциплины».

В данном случае автор, по сути дела, сам же себя и критикует. Он допускает противоречие: с одной стороны, сводит дисциплину воина к практическому воплощению дисциплинированности, а с другой — по­лагает, что это практическое воплощение «выражается в соблюдении... требований воинской дисциплины, т.е. выполнении установленных норм, правил поведения».

А где находятся эти «требования дисциплины» перед их практиче­ским воплощением? Разумеется, в сознании воина, являясь его непре­менной составной частью. Да и сам автор пишет, что «порядок и пра­вила поведения представляют собой две стороны одного и того же яв­ления–воинской дисциплины». Получается, по автору, что дисциплина воина включает и духовное начало — требование воинской дисциплины. Следовательно, автор рассматривает дисциплину воина как понятие, с одной стороны, включающее духовное начало, с другой стороны — исключающее его. Разумеется, верно первое, а именно — дисциплина воина включает как духовное — требования, так и матери­альное — практическую реализацию этих требований. Значит, нет осно­вания соглашаться с автором, что, употребляя понятое «дисциплина воина» (личная дисциплина)», мы выделяем лишь духовную сторону дисциплинированности. А поэтому можно и нужно рассматривать «ди­сциплинированность воина» и «дисциплину воина» как тождествен­ные понятия.

В современных условиях активизируется обсуждение основных путей укрепления воинской дисциплины. Главным в настоящее время является формирование у личного состава армии и флота патриотической убежденности, что достигается разъяснением воинам исторического предназначения отечественных Вооруженных Сил в обеспечении безопасности нашей Родины в условиях стремления агрессивных политиков обеспечить достижения своей авантюристической цели– создания однополюсного мира.

К числу задач воспитания дисциплинированности личного состава относится разъяснение нравственно-политического содержания воинской дисциплины. Давно известно, что чем глубже понимают военнослужащие ее сущность и значение в повышении боеготовности войск, в достижении победы над врагом, тем больше усилий они прилагают к выполнению уставных положений, тем решительнее противодействуют проявлениям неорганизованности в своих рядах.

Сознательное отношение к выполнению воинского долга нельзя рассматривать только как результат нравственно-психологического воспитания. В формировании сознательности исключительно велико значение общественного опыта.

Признавая повышение сознательности важнейшим элементом укрепления дисциплинированности личного состава, нельзя отрицать и необходимости применения насилия по отношению к тем, кто уклоняется от выполнения требований государственной и воинской дисциплины. Тем не менее соотношение между убеждением и принуждением в воспитании дисциплины нельзя рассматривать как нечто никогда не изменяемое. Оно зависит от степени сознательности личного состава, от прочности государственного строя, других слагаемых могущества общественной системы. В современных условиях роста преступности, коррупции, других отрицательных явлений порождается потребность в усилении принуждения к некоторым людям, для которых личное, индивидуальное, зачастую неверно понятое исключает заботу об общественных обязанностях, особенно по защите Отечества.

Хочется надеяться, что эта тенденция – временное, преходящее явление, что в будущем решающее место займут подлинно нравственные начала. Об этом идет речь и в современном Дисциплинарном уставе, подчеркивающем возрастающую роль нравственных начал в воинской дисциплине, выдвигающее на первое место убеждение в укреплении воинской дисциплины: «Высокая воинская дисциплина постигается …воспитанием у военнослужащих высоких морально-психологических и боевых качеств и сознательного повиновения командирам (начальникам)» [3].

Этому положению соответствует и структура Дисциплинарного устава, в котором на первый план выдвинуты поощрения военнослужащих за проявленную разумную инициативу, усердие и отличия по службе. То есть от командиров устав требует активнее использовать в воспитании личного става моральные стимулы. «Поощрения, – отмечается в Уставе, – являются важным средством воспитания военнослужащих и укрепления воинской дисциплины».

Согласно Дисциплинарному уставу к основным путям укрепления воинской дисциплины относятся: воспитание у военнослужащих научного мировоззрения.

Самыми выразительными проявлениями высокой дисциплины являются строжайшая централизация и безоговорочная исполнительность, без которых немыслимы единство воли и целеустремленности войсковых коллективов. Решение командира, его воля наиболее полно воплощаются в приказе. Им определяется цель повседневной жизни воинов, пути и способы ее достижения, очередность в достижении ближайших и последующих задач, материальное и техническое обеспечение действий частей и подразделений, контроль за исполнением. Приказ имеет правовую основу, приказ, подчеркивается в Дисциплинарном уставе, – это закон для подчиненного, неисполнение приказа и в мирное, и, особенно, в военное время рассматривается как нарушение закона, как тягчайшее воинское преступление.

Осознанное повиновение невозможно без наличия у война ответственности за безупречное несение службы. Она возрастает вместе с развитием боевой техники и оружия. Поэтому в Уставе дисциплинарной службы указывается на то, что воинская дисциплина достигается «личной ответственностью каждого военнослужащего за выполнение своих обязанностей и требований воинских уставов» [3].

Разумеется, безоговорочное повиновение не имеет ничего общего с бездумной пассивной исполнительностью. Более того, оно предполагает высокую активность воина, самостоятельность и разумную инициативу. Активность и самостоятельность – важные черты российского воина. И они наиболее полно проявляются тогда, когда защитник Отечества четко и ясно понимает политический смысл своей повседневной деятельности, каждого своего поступка, именно при этом обязательным условием его инициатива направляется на лучшее исполнение приказа, на помощь товарищам. Современное понимание исполнительности не терпит проявления нераспорядительности, волокиты, недисциплинированности во всех видах деятельности военного руководителя.

Исключительно велика роль в формировании дисциплинированности принадлежит командным кадрам. Их деятельность по укреплению воинской дисциплины не ограничивается только разъяснением. Ведь он и организует боевую подготовку, в процессе которой у воинов формируются и закрепляются четкость и исполнительность, твердая воля и мужество, подтянутость и стойкость. последовательно реализуя принцип высокой требовательности к подчиненным, командир сочетает его с уважением к ним, что приводит к росту действенности всей воспитательной работы.

Высокая требовательность должна обязательно сочетаться с заботой о них, их семьях, с удовлетворением их законных просьб и нужд. Еще М.В. Фрунзе писал, что «тому командиру, который не заботится о красноармейцах, не может быть места в рядах Красной Армии» [6].

В воспитании дисциплинированности, вообще высоких моральных качеств у подчиненных имеет личный пример командира. А.В. Суворов в письме к сыну указывал: «Обучай ревностно подчиненных и подавай им пример собой… Храбр будь, терпелив в трудах воинских; не унывай от неудач». В письме к своему племяннику полководец рисует идеальный образ русского офицера: «…Упомянутый герой весьма отважен, но без запальчивости; расторопен с рассуждении, подчиненный без унижения; начальник без излишней на себя надежды, победитель без тщеславия, любочестив без надменности, благороден без гордости, во всем гибок без лукавства, скромен без притворства, основателен без педантства, приятен без легкомыслия, всегда одинаков и на все способен без ухищрения; проницателен без пронырства, откровенен без оплошности, услужлив без всяких для себя выгод; решителен, убегая от неизвестности;…враг зависти…Он утомляет свое тело, дабы укрепить его больше...» [5].

Личный пример военного руководителя способствует поднятию его авторитета, который является также одной из важных составляющих укрепления воинской дисциплины. «Если подчиненный, если рядовой красноармеец, военмор чувствует, – писал М.В. Фрунзе, – что все приказания, отдаваемые ему, целесообразны, разумны, если он пропитывается глубокой верой в авторитетность своего начальника, то тогда у нас имеются налицо основы для твердой, несокрушимой, железной, сознательной…дисциплины. Но если нет, тогда путем механического подчинения красноармейца путем муштровки его мы ничего не добьемся» [6].

Литература

1. Волков И.Н. В чем сущность воинской дисциплины // Военная мысль. 2002. № 3. С.63-66.

2. Ильичев Н.М. Военно-философские проблемы в трудах мыслителей прошлого. Тамбов. 1998.

3. Общевойсковые Уставы Вооруженных Сил Российской Федерации. Ростов-на-Дону, 2005.

4. Сборник оригинальных и переводных статей М. Драгомирова 1856–1881. Т.2. С.10.

5. Традиции офицеров Русской армии. М., 2004.

6. Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1977.

Код для цитирования: Скопировать