VII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2015

Ни одно высказывание человека не может быть понято абсолютно адекватно. Как бы ни старался понять объективно любой текст, он уже лишает себя этой возможности в тот момент, когда пытается понять. Ведь процесс понимания подразумевает, что человек привносит что-то свое в объективную реальность. Даже слово «кошка» отразит в сознании двух коммуникантов что-то в определенной степени различное. Например, для одного эта кошка прежде всего кот, а для другого кошка определенно короткошерстная. Выбор определенных качеств предмета объективной реальности начинается в момент его обозначения. Чтобы рассуждать об особенностях коммуникативного акта и проблеме неадекватного восприятия текста как знака для начала разберемся что такое знак.

Знак

Знак во многих словарях определяется как материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета или свойства. В этом случае знак рассматривается как статическое явление. В данной статье знак будет пониматься прежде всего в рамках языка. Языковая специфика знака возникает только на почве учения о разумно-жизненном знаке. То есть знак должен рассматриваться как явление динамическое. Тогда данное выше определение следовало бы расширить: Знак – материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета, который выступает представителем некоторого другого предмета, который … и так далее. Знак понимается нами с точки зрения дуалистической, которая разделяет материальное и идеальное. Таким образом, мы и находим в знаке элементы, которые могут существовать только с позиции дуалистического восприятия мира.

Знак обладает транслирующей функцией. М. К. Петров в своей теории социального кодирования рассматривал знак как носитель смысла, знания. Он утверждал, что все в составе социальности, которое передается от поколения к поколению, фиксируется в знаке. Например, отец учит сына удить рыбу, рассказывая, как обращаться с удочкой. В данном случае речь отца – текст, фиксирующий правила использования удилища. Такое понимание знака – это диахрония, то есть знак рассматривается в эволюционном процессе. Для данной статьи необходимо синхроничное понимание знака. То есть мы будем рассматривать состояния языковых знаков. Вторая функция знака – коммуникативная. Языковые обозначения, использованные отцом, который учит сына удить рыбу, воспроизводят нечто в сознании сына.

Коммуникативный акт.

Ф. де Соссюр в своих лекциях показал, что акт общения состоит из физиологических и психических процессов. Отправная точка любого высказывания находится в мозгу коммуниканта, и это чисто психический процесс, при котором происходит соотношение понятия и акустического образа. Процесс говорения, фонации – это физиология. Конечная точка высказывания находится в мозгу другого коммуниканта, который сначала слышит речь первого – это физиологический процесс – затем в его сознании акустический образ соотносится с понятием.

В отличие от Соссюра А. Ф. Лосев расширил понимание психического процесса, усложнив схему «понятие – акустический образ» процессом понимания. Он писал, что для языка как инструмента общения специфично то, что существует репрезентативный и семантический акт. Репрезентативный акт, то есть акт соотношения понятия и акустического образа, отражает нечто в сознании человека, далее репрезентация усложняется семантическим актом, который не просто отражает нечто в сознании человека, а формирует определенное понимание этого предмета. В отличие от животных, у которых может наблюдаться какое-то подобие репрезентативного акта, человек прежде всего сознает свою личность и имеет определенное отношение к предмету.

Процесс языкового обозначения

Соссюровский языковой знак – это целое, в которое входит понятие, или означаемое, и акустический образ, или означающее. Для Лосева психический процесс коммуникативного акта представляет наибольший интерес, поэтому он видит в языковом обозначении больше индивидуального. Отсюда и более сложное понимание языкового знака. Лосев писал, что любой предмет неодушевленного мира определенным образом обозначается в речи человека, в то же время этот предмет сам по себе нечто означает, а также он есть сам по себе, следовательно, имеет значение. Например, в высказывании: «Я набрал этот текст на планшете рассмотрим «планшет». В данном контексте планшет обозначается как средство набора текста, но в то же время планшет может означать материальное благо, доступное социальным группам, которые имеют высокий или средний уровень заработка, и в то же время планшет имеет определенное значение – это собирательное понятие, включающее различные типы мобильных устройств с сенсорным экраном. Языковой знак представляет собой единораздельную цельность. То есть он сам по себе неделим, но имеет составные части и свойства. Человек хоть и воспринимает планшет как нечто цельное, но акцентирует внимание на что-то более важное, например, на сенсорную панель. В процессе обозначения предмета человек активно вмешивается в действительность, подстраивает ее под себя. Так предмет объективной действительности переделывается определенным образом в процессе его отражения в сознании человека. Это переделывание действительности может быть обусловлено селективностью сознания человека, когда какие-то качества одного предмета ставятся на первый план, вытесняя из поля зрения другие. Может показаться, что Лосев уходит в крайности, привнося столько психичного в понимание языкового знака. По Соссюровской схеме общения мы получаем, что все люди воспроизводят примерно одни и те же знаки, связывая их с одними и теми же понятиями, но он оговаривается, что это происходит «не вполне одинаково». Вот это «не вполне одинаково» и приводит к тому, что любой текст человек воспринимает «не вполне» адекватно. Отсюда можно сделать вывод, что языковое обозначение произвольно, а произвольность обусловлена семантическим актом.

Чтобы объективно воспринимать высказывания нужно отказаться от понимания, а это невозможно. Приведем грубый пример и представим, что с нами заговорил иностранец и пытается донести до нас какую-то мысль. Он использует языковые обозначения, которые для него нечто значат, а для нас они ничего не значат, поэтому мы воспринимаем речь иностранца саму по себе как простой набор звуков. Поэтому стоит ли переживать о том, что мы не можем абсолютно адекватно воспринимать любой текст. Ведь в процессе общения кроме получения информации для человека так же не малый интерес представляет и позиция, отношение собеседника к предмету обсуждения. Воспринимая мы языковые знаки как непосредственное отражение объективной действительности в сознании, мы потеряли бы саму нашу человечность. Чтобы коммуникативный акт оказался продуктивным, то есть чтобы коммуниканты обменялись информацией и удовлетворили свои какие-либо потребности в процессе общения, им необходимо попытаться поставить себя в знаковый контекст собеседника. Но всегда будет существовать такой контекст, в который будет чужд человеку, например, культурный контекст.

Семиотика

Изучение знаков необходимо нам для того, чтобы показать возможность адекватного восприятия текстов. Семиотика предоставляет огромное поле возможностей для языкознания и журналистики. Необходимо рассматривать не только семиотические системы в языке, но и важные события, происходящие в мире с точки зрения семиотики. Вспомним произведение Р. Акутагавы «В чаще». Новелла представляет собой разные версии одного и того же события, высказанные разными людьми. В итоге мы получили четыре совершенно разных события. Примерно то же самое происходит сейчас на Украине, стороны конфликта и наблюдатели – это разные рассказчики разных версий происходящего. Здесь обнаруживается семиотическая система, которую нужно анализировать, чтобы понять суть проблемы и выявить истину.

Список использованной литературы:

1. Соссюр Ф. дэ. Курс общей лингвистики. – Екб. : Урал. ун-т, 1999. – 432с.

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р. Барт. М.: Прогресс, 1989. – 615с.

3. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. – М. : МГУ, 1982. – 480 с.

4. Петров. М. К. Язык. Знак. Культура. – М. : Наука, 1991. – 328 с.

5. Акутагава Р. В чаще. – М. : Амфора, 200. – 398 с.