VI Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2014

В феврале 2013 г. премьер-министр Японии Синдзо Абэ в своей речи в Центре стратегических международных исследований в Вашингтоне заявил: «Мы вернем сильную Японию. На благо всего мира мы стараемся вернуть сильную Японию» [6]. Япония стоит на пороге серьезных перемен, и тенденция к качественному пересмотру своей роли в международной системе становится всё более очевидной.

Возвращение в декабре 2012 г. Либерально-демократической партии (ЛДП) и утверждение на посту премьер-министра Синдзо Абэ обозначили новый вектор развития. Японское правительство столкнулось с целым рядом серьезных угроз национальной безопасности, прежде всего, в экономической и энергетической сферах, а также с проблемами, связанными с обострением геополитического конфликта с КНР по спорным островам Сенкаку (Дяоюйдао). Получив значительную общественную поддержку, кабинет Абэ поставил первоочередную цель преодоления продолжительной стагнации экономики и запустил программу экономических реформ, так называемую «абэномику» (abenomics), призванную преодолеть дефляцию цен, создать новые объекты инвестирования на внутреннем рынке и тем самым стимулировать экономический рост [2]. В то же время особое внимание международного сообщества вызывают качественные сдвиги в оборонной сфере: Синдзо Абэ подтвердил стремление Японии стать «нормальной страной», обладающей собственной полноценной армией и способной самостоятельно обеспечивать национальную безопасность.

По сути это означает отказ от пацифистской модели развития, и для реализации таких амбициозных задач правительству необходимо добиться пересмотра статьи 9 Конституции 1947 г., сдерживающей рост военного потенциала страны. Уже в октябре 2013 г. Совет национальной обороны правящей партии утвердил реформу вооруженных сил, и как показали общественные опросы, около 42 % населения выступают за повышение обороноспособности страны [3]. Премьер-министр вновь отметил готовность Японии активно участвовать в коллективных мерах безопасности ООН, включая операции по поддержанию мира. Более того, 17 декабря 2013 г. была одобрена новая оборонная стратегия, основным принципом которой является дальнейший вклад Японии в стабильность и процветание на основе политики «активного пацифизма» [9].

Но, несмотря на относительную политическую и экономическую стабилизацию после длительного периода постоянной смены правительства и ситуации так называемого «скрученного парламента», а также частичной ликвидации последствий катастрофы на Фукусиме, в Японии сохраняется достаточно высокий уровень неопределенности дальнейшего развития и дуалистический внешнеполитический курс. По сути, дуализм лежит в основе социально-политической системы и культурно-ценностной составляющей современной Японии, и эта двойственность проявляется во всех сферах жизни общества, в частности в вопросах внешней политики и самоопределения, которые в свою очередь непосредственно связаны между собой.

Тесное стратегическое взаимодействие с США позволило Японии в послевоенный период быстро восстановить свою экономику и инфраструктуру, т.к. фактический отказ от самостоятельного обеспечения безопасности дал возможность сосредоточить финансовые и духовные усилия нации на создании национального «экономического чуда» и становлении в качестве мощной экономической державы. Параллельно шел процесс «вестернизации» японского общества, сопровождавшийся институализацией по западному образцу и ценностной переориентацией. Внешняя политика Японии была фактически сведена к ее следованию в фарватере американской политики; иными словами, была заключена своеобразная сделка: независимость в сфере безопасности в обмен на благополучие и модернизацию экономики.

Но одновременно, в качестве своеобразной компенсации частичной утраты самостоятельности и как инструмент противостояния давлению западных ценностей, вновь зазвучали идеи об уникальности и превосходстве японской нации – «нихондзин рон», которые определили эффективность японской модели экономического развития. Японскому обществу в очередной раз удалось адаптировать привнесенные элементы западной культуры к традиционному ценностному восприятию, впитав демократические идеалы и сохранив уникальный комплекс буддийско-конфуцианско-синтоистских установок. Особо показательно в этом отношении сохранение института императорской власти, который не только восстановил свой прежний авторитет и уважение японского общества, но и стал своего рода символом национального единства.

Итак, во второй половине XX в. Япония достаточно успешно сочетала политическую зависимость от США, играя роль ключевого звена в противостоянии СССР на азиатском направлении, и сохранение внутренней культурно-ценностной автономии. Однако начавшаяся в 1990-е гг. стагнация национальной экономики и интенсивный экономический рост соседнего Китая подорвали веру в «уникальность» японской нации и в очередной раз породили дискуссию о поиске пути дальнейшего развития государства и определение роли Японии в условиях глобализирующегося международного пространства. В данном контексте следует вновь выделить два измерения: национальная самоидентификация и внешнеполитические вызовы.

В настоящее время, когда очевидно экономическое доминирование Китая в регионе и его стремление усилить свое глобальное политическое влияние, Япония вступает в фразу переоценки альянса с США. Можно отметить рост скептических настроений относительно готовности и способности США обеспечить защиту и поддержку Японии. Показательным является эпизод с созданием КНР опознавательной системы ПРО, частично затронувшей воздушное пространство Японии, и требование предоставлять информацию об авиарейсах. США осудили действия КНР как попытку изменить «статус-кво» в регионе, однако не предприняли решительных мер для пресечения подобных односторонних действий, несмотря на завуалированные призывы Японии ужесточить политику в китайском направлении, и рекомендовали американским авиакомпаниям предоставлять планы маршрутов китайским службам. И хотя официально Вашингтон подтвердил поддержку Токио в данном вопросе, это не могло не породить в очередной раз сомнения японской стороны в успешности реализации «азиатской программы» США и стать еще одним эпизодом, сигнализирующим Токио о том, что пришло время, когда в вопросах своей национальной безопасности нельзя полагаться исключительно на США.

Безусловно, Вашингтон был и остается наиболее значимым внешнеполитическим партнером Токио, и нынешнее японское правительство стремится углубить двустороннее взаимодействие (в любом случае Япония будет сохранять сотрудничество с США до тех пор, пока не будет создана полноценная профессиональная армия, способная оказать решительное сопротивление военной угрозе извне). В то же время существует неоднозначное мнение относительно изменения модели взаимодействия с США. По мнению ряда специалистов, если США утратят свое прежнее влияние в АТР, Китай окончательно закрепит за собой статус регионального лидера и, потеряв важного союзника, Япония лишится одного из механизмов сдерживания КНР и не сможет решительно отстаивать свои интересы в Восточно-Китайском море, не вызывая тем самым обострения отношений с Китаем.

Таким образом, Япония, и в случае сохранения прочных стратегических связей с США, и в случае снижения их участия в регионе, сталкивается с необходимостью выработки нового национального ответа на вызовы современности. Отсюда рост националистических настроений вкупе с последовательной милитаризацией, порожденные неопределенностью, политической уязвимостью и столкновением желаемого и возможного в контексте реализации государственных интересов.

Прошло то время, когда японцы стремились всячески акцентировать свою приверженность западным стандартам и в полной мере отожествлять себя с США [5]. Япония не является носителем западных ценностей, и постепенно набирает силу процесс переосмысления азиатской составляющей японской самоидентичности и осознания сопричастности прежде всего азиатской цивилизации. Япония стремится углубить экономическое сотрудничество с другими азиатскими странами, в частности в рамках диалога Япония – АСЕАН, и демонстрирует особую заинтересованность в формировании единого азиатского сообщества. В ноябре 2012 г. начались переговоры по разработке нового регионального соглашения RCEP (Regional Comprehensive Economic Partnership), которое предполагает сотрудничество на базе открытого доступа для всех партнеров АСЕАН, с которыми были ранее заключены соглашения о свободной торговли (ССТ), в том числе с Японией, КНР и РК. Токио рассматривает разработку подобных ССТ в качестве импульса для стимулирования экспорта японских товаров и повышения инвестиционной активности японских компаний [1].

За время своего пребывания на посту премьер-министра Синдзо Абэ уже успел посетить с официальными визитами все страны АСЕАН, и на последнем саммите Япония – АСЕАН, проходившем в декабре 2013 г. в Токио, была достигнута договоренность о выделении финансовых средств на развитие инфраструктуры и ликвидацию последствий стихийных бедствий, а также об осуществлении сотрудничества в области обеспечения свободы авиационного сообщения и безопасности полетов гражданской авиации [8].

На фоне этого, некоторые исследователи высказывают мнение, что через увеличение экономической и деловой активности и распространение японской массовой культуры Япония намерена вновь возродить идеи азиатизма. Однако вряд ли в данный момент можно говорить о ее стремлении играть доминирующую роль в регионе, учитывая, что Япония всё еще сохраняет некую изолированность от остального азиатского сообщества. Кроме того, ее полноценному включению в структуру азиатского партнерства препятствуют напряженные отношения с КНР и Южной Кореей.

Исторически между Японией, Китаем и Кореей существовали прочные культурные, экономические и исторические связи. На первых этапах становления Японское государство заимствовало и трансформировало достижения китайской культуры и принципы организации социума: письменность, философию, искусство, ритуалы и церемонии. Корея выступала вроде ключевого промежуточного звена в этом заимствовании. Однако в дальнейшем взаимодействие между ними значительно ослабло, и военная экспансия Японии в конце XIX – первой половине XX вв., последующий интенсивный процесс ее «вестернизации» в послевоенный период окончательно нарушили эти естественные связи между ней, Китаем, Кореей и другими азиатскими странами. Захватническая политика Японии наложила болезненный отпечаток на межгосударственные отношения, и отголоски прошлого до сих пор оказывают существенное влияние на их развитие.

Особое раздражение соседей вызывают периодические попытки Японии «обелить» или «очистить» свою историю: например, пересмотр учебников истории, где переосмысливается роль Японии во Второй мировой войне, отрицается вина в развязывании войны, оправдываются действия императорской армии, а наиболее жестокие и кровопролитные сюжеты экспансионистской кампании замалчиваются. Это можно рассматривать как стремление создать новый национальный образ, не связанный с прежним милитаристским политическим курсом Японской империи, хотя такой подход можно интерпретировать и как желание уклониться от исторической ответственности. Но следует отметить, что и в КНР целенаправленно культивируется негативный образ Японии, образ постоянного врага и конкурента. Помимо этого, Китай настойчиво требует прекратить визиты японских государственных деятелей в храм Ясукуни, символ японского национализма, где поклоняются душам воинов, павших за Японию и императора, в том числе и ряда военных преступников. Ясукуни прежде всего связан с переживаниями многих японцев, потерявших своих близких и соблюдающих синтоистскую традицию почитания предков, однако периодически японское и китайское правительства использует это как средство манипулирования общественным мнением и взаимного давления друг на друга [4]. Особую остроту японо-китайскому конфликту придает и активное сотрудничество Японии с Тайванем, находящимся в сфере жизненно важных национальных интересов КНР.

По перечисленным причинам в Китае периодически вспыхивают антияпонские демонстрации, которые сопровождаются погромами японских ресторанов, баров, финансовых представительств Японии и демонстративным сожжением портретов японских премьер-министров, что наносит существенный урон экономическому сотрудничеству государств. Для Южной Кореи особую значимость имеет ситуация с «женщинами для комфорта»: до сих пор РК поднимает вопрос о компенсации корейским женщинам, оказавшимся в «сексуальном рабстве», и полагает, что Япония не искупила вину за злоупотребления во время колониального периода 1910 – 1945 гг. Опасения соседей вызывает и последовательная милитаризация Японии. Принятие в декабре 2013 г. палатой советников японского парламента закона о защите государственной тайны лишь утвердило их во мнении, что Токио сделал еще один шаг к «обычному государству», что означает отказ от послевоенной политики пацифизма.

Таким образом, существует целый комплекс причин, препятствующих нормализации отношений с КНР и Южной Кореей, являющихся исторически наиболее значимыми для Японии государствами в регионе. Опросы общественного мнения 2013 г. показали, что около 93 % японцев негативно относятся к Китаю, и 90 % китайцев испытывают неприязнь к Японии. Но в то же время около 70 % считают, что развитие двусторонних отношений между соседними государствами важно [7].

Всё это еще раз подтверждает наличие пропасти между Японией и ее основными соседями, низкий уровень взаимного доверия, и, несмотря на культурную близость, азиатская составляющая Японии подвергается критике в КНР и Южной Кореи, где Японию считают не полноценной азиатской страной, а страной, являющейся частью западного мира. Конфронтация с КНР становится всё сильнее, что ставит под сомнение возможность Японии стать частью «мира», где в качестве центральной доминанты выступает Китай.

Япония занимает промежуточное положение между Азией и Западом не только в географическом или политическом измерении, но и в культурном. Западные принципы и ценности определяют государственную структуру управления и функционирования, а тесное стратегическое взаимодействие с США вынуждает Японию лавировать между двумя мировыми лидерами – США и КНР. Но японцев отличает особое умение приспосабливаться к любым изменениям, интегрировать инородные элементы в единую национальную ценностную систему, при этом сохраняя основной культурный базис, определяющий дальнейшее развитие общества. И на протяжении столетий Япония находится в постоянном поиске себя и своей идентичности. Ее приверженность национальным ценностям и идеалам постоянно подвергается проверке на прочность, и эпоха глобализации породила новые угрозы. Перед действующим кабинетом министров во главе с Синдзо Абэ стоит серьезная задача «возрождения Великой Японии» – государства, способного нести ответственность за реализацию тех или иных политических акций, государства, способного оказать неоценимую помощь в развитии и процветании региона. Пришло время, когда Японии необходимо «почувствовать себя» и занять свое место в мировой и региональной системе.

Литература

1. Демина М.О. Япония в мировой экономике: в поисках новых форматов взаимодействия // Япония наших дней. – М.: ИВД РАН, 2012. – № 4 (14). – C. 44 – 52.

2. Леонтьева Е.Л. Новая экономическая политика в Японии: предварительные итоги // Япония наших дней. – М.: ИВД РАН, 2013. – № 3 (17). – С. 61 – 65.

3. Токио: «самообороны» уже мало // Российские тенденции. – 06.10.2013. – Режим доступа: http://rostend.ru/?q=node/1026

4. Чугров С.В. Япония в поисках новой идентичности. – М.: Восточная литература, 2010. – 312 с.

5. Чугров С.В. Япония: гибридизация и гармонизация // Полис. – 2008. – № 3. – С. 59 – 67.

6. Sankei Shimbun – February 2013. – URL: http://sankei.jp.msn.com/politics/news/130227/plc13022703300004-n2.htm

7. RT – Au.8 2013. – URL: http://russian.rt.com/article/13692

8. NHK – 14 Dec. 2013. – URL: http://japancenter.livejournal.com/1972478.html

9. NHK – 17 Dec. 2013. – URL: http://japancenter.livejournal.com/1976342.html

Код для цитирования: Скопировать