VI Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2014

Введение

Актуальность данной научной разработкиобусловлена потребностью общества в освоении культурно-исторического опыта и наследия народов России как ценностной основы его духовного преображения, формирования национального самосознания, восстановления связи времен и поколений.

В этом контексте возрастает роль и значение науки, теории и практики в сфере традиционной художественной культуры: народная музыка, танцы, праздники, обряды, народные промыслы и ремесла как основные ее жанровые элементы. Это требует совершенствования научно-исследовательской работы, направленной на выявление бытующих образцов фольклора, реконструкции утраченных его форм, их использование в репертуаре народно-певческих коллективов досуговой направленности, образовательных учреждениях, сфера профессиональной деятельности которых сопряжена с решением вопросов освоения, сохранения и развития народной художественной культуры, музыкально-обрядового фольклора, в частности.

Как известно, полевые исследования, ориентированные на фиксацию утрачиваемых артефактов народной культуры, часто уже не бытующих в подлинном контексте, служат основой для реконструкции форм, существовавших в прошлом. Особенно актуальным представляется изучение таких аспектов, как воспроизведение структуры обряда, ритуала, выявление их функций и семантики и особенно связанного с ними музыкального фольклора.

Белгородская область в этом отношении представляет особый интерес, поскольку отличается наличием многих жанров песенного фольклора, частично сохранившимся в живом бытовании местных мастеров народного исполнительства, архаичными формами празднично-обрядового комплекса, традиционного народного костюма. (села Афанасьевка, Подсереднее Алексеевского района; села Нижняя Покровка, Казацкое, Сорокино Красногвардейского района; Нижние Пены, Вышние Пены Ракитянского района; Пороз, Почаево, Доброе Грайворонского района; Макешкино, Боровое Грайворонского района и др.). В совокупности с местным диалектом, типом застройки жилых и хозяйственных строений, укладом жизни коренных жителей они составляют стилевую специфику региональной музыкальной культуры. Ее изучение имеет большое значение для обобщающих исследований, посвященных как южнорусской музыкальной традиции в целом, так и решение частных вопросов, например, адаптации фольклора в условиях сельского региона.

Особенно актуальным является изучение региональных традиций народной художественной культуры в работе с детьми, поскольку приобщение к фольклору, введение малышей в мир национальной культуры должно осуществляться на основе «родинной» культуры, более близкой и понятной им.

В соответствии с теоретическими положениями отечественной этнографической школы, музыкальной фольклористики современные явления могут изучаться как для реконструкции прошлого, так и для их анализа, как живой функционирующей действительности. Поэтому основной задачей в изучении традиционной художественной культуры в настоящее время является задача выявления взаимоотношения традиций и инноваций, присущего именно данной этнической или историко-этнографической общности [1]. С практической точки зрения – это процесс живого «воспроизводства» бытующих образцов музыкально-обрядового фольклора, реконструкция и адаптация утраченных и восстановленных его вариантов.

Степень научной разработанности проблемы.

Богатство и разнообразие традиционной культуры российских регионов представляет основную сложность в решении этой проблемы. В современной фольклористике сложились два направления в изучении народных традиций:

- выявление локальных и шире – региональных стилей по совокупности наиболее характерных признаков;

- ареальные исследования (картографирование функций, типов музыкальных текстов и т.п.).

Изучение южнорусской музыкальной культуры представляет особый интерес для теории и практики, поскольку ее территорию составляют традиции как раннего, так и позднего формирования, в результате чего образуются самобытные очаговые традиции. Более того, на территории Белгородской области, например, соседствуют сразу несколько музыкально-стилевых традиций: Воронежско-Белгородская, Приоскольская, периферия курского Попселья. Поэтому типологическому исследованию здесь должно предшествовать тщательное изучение каждой локальной традиции, а «…выводы, сделанные исследователями южнорусской свадьбы на основе исследований узколокальных традиций, могут лишь в самых общих чертах быть справедливыми для всего колоссального региона южной России. Очевидно, подведению итогов должно предшествовать типологическое описание отдельных локальных версий свадебного ритуала» [3: 34]. Местные традиции ­­– действительно основа основ фольклора любого народа. Без точного знания местных традиций немыслимы сколько-нибудь достоверные суждения о том, какого рода фольклорные факты сугубо локальны или, шире, ареальны, либо, наконец, общенародны. Степень общности местных традиций, в конечном счёте, вырастает в фольклорную общность всего народа.

В современной научной мысли существует несколько точек зрения по вопросу определения локального стиля. Так, В.М. Щуров вкладывает в это понятие значение региональной, зональной и ареальной стилевых традиций [11: 100-102]. Г.Я. Сысоева употребляет этот термин в более узком значении: «Любой региональный стиль составляют локальные (местные) певческие традиции, которые тоже обладают совокупностью общих признаков: традиционный костюм и его декор, традиционная свадьба (единый сценарий, практически общий репертуарный список свадебных ритуальных песен), календарные обряды и связанные с ними представления, система жанров музыкального фольклора, с одинаковой иерархией доминирующих и периферийных жанров, репертуарный список бытующих песен, музыкальное мышление, эстетика фонической окраски звука, хореографические формы, традиционный инструментарий» [10: 4].

Наряду с локальными традициями существуют так называемые очаговые традиции, представляющие собой, как правило, село или группу сёл, находящихся внутри какой-либо локальной традиции, но имеющих свои отличительные особенности (например, село Фощеватово Волоконовского района). Обоснование тезиса об уникальности и своеобразии музыкальной культуры Белгородчины по праву принадлежит В.М. Щурову, доктору искусствоведения, профессору.

Результатами его многолетних экспедиций в села Белгородской области явились фундаментальные работы: «Южнорусская песенная традиция» [12]. Это первая в истории фольклористки монография, посвящённая изучению музыкальной стилистики южнорусских территорий. Значительная доля ценных изысканий в этом издании связана с изучением традиционной культуры Белгородской области. Впоследствии появились сборники: «Белгородское Приосколье» (Щуров В.М., выпуск 1, 1995; выпуск 2, 2004; выпуск 3, 2005).

Особый интерес представляют работы белгородских ученых, этнографов, собирателей: Кошелева А.С. «Традиция балалаечных ансамблей в Белгородской области» (1986); Веретенникова И.И. «Белгородские карагоды» (1993); Горюнова Б.А., Елисеевой О.В. «Русские народные музыкальные инструменты Белгородской области» (1993); Карачарова И.Н. «Народные песни сёл Купино и Большое Городище Шебекинского района Белгородской области» (1995), Песенная традиция реки Псел (Белгородско-Курское пограничье) (2004); Веретенникова И.И. «Народное музыкальное творчество Белгородского края» (1996); М.С. Жирова, О.Я. Жировой «Фольклорные традиции села Мощеное Яковлевского района» (1998); Жирова М.С. Народная художественная культура Белгородчины (2000); Жирова М.С., Жировой О.Я. «Традиции народной художественной культуры Прохоровского района» (2001); Жирова М.С., Жировой О.Я. «Традиционные народные праздники и обряды Белгородчины» (2002); Жирова М.С. «Региональная система сохранения и развития традиций народной художественной культуры» (2003); Жировой О.Я. «Традиционная празднично-обрядовая культура Белгородчины в современной социокультурной среде региона» (2004); Жирова М.С., Жировой О.Я., Митрягиной Т.А. «Традиционный народный костюм Белгородчины: история и современность» (2005); Горбатовской А.В. «Счастливая путь-дорожка. Народные песни села Боровое Новооскольского района» (2007); Жировой О.Я., Жирова М.С., Селюковой Т.А., Селюкова Э.А. «Фольклорные традиции русской инструментальной музыки: региональный аспект» (2011); Жирова М.С., Жировой О.Я., Алексеевой О.И., Сараевой Л.П. «Фольклорные традиции Валуйского района» (2011) и др.

Работы этих авторов, а также многочисленные научные публикации профессорско-преподавательского состава кафедры искусства народного пения БГИИК дают не только общее представление о традиционной художественной культуре Белгородчины, но и особенностях бытования, современных формах проявления, актуализируя разработку проблемы ее реконструкции и освоения в условиях работы образовательных и культурно-досуговых учреждений региона. Исследование музыкально-обрядового фольклора Нговоосколського района внесет определенный вклад в разработку проблемы освоения фольклорных традиций на региональном уровне.

Объектом научной разработки является музыкально-обрядовый фольклор Новооскольского района Белгородской области. Предметом – исследование и систематизация музыкально-обрядового фольклора Новооскольского района Белгородской области.

Цель научной разработки – на основе материалов фольклорно-этнографических экспедиций осуществить музыкально-обрядового фольклора Новооскольского района Белгородской области.

В соответствии с проблемой, объектом, предметом и целью работы определены следующие задачи:

- выявить культурно-исторические условия формирования музыкально-обрядового фольклора Новооскольского района Белгородской области;

- проанализировать процесс формирования музыкально-обрядовых традиций села Боровое Новооскольского района.

В качестве гипотезы исследования выдвинуто предположение о том, что базовым фактором сохранения и развития музыкально-обрядовой культуры локальной территории является фиксация, обработка и систематизация артефактов народной культуры.

Теоретической и методологической основойнаучной разработки явились труды Э.Е. Алексеева, Ю.В. Бромлея, Б.В. Асафьева, А.Н. Веселовского, Н.М. Владыкиной-Бачинской, В.Е. Гусева, Е.В. Гиппиуса, И.И. Земцовского, Ю.Н. Смирнова, Г.Я. Сысоевой, Е.А. Дороховой, Н.П. Колпаковой, Е.Э. Линевой, Т.В. Поповой, А.Н. Сохора, А.В. Рудневой, В.М. Щурова, К.В. Чистова и др.; работы белгородских ученых-фольклористов: О.И. Алексеевой, М.С. Жирова, О.Я. Жировой, И.Н. Карачарова, Л.П. Сараевой, Т.А. Селюковой, С.П. Коноваленко и др.

Выбор методов исследования определялся целями и задачами научной разработки и включал:

- теоретические методы (анализ источников специальной, научно-методической литературы, отчетных и статистических данных);

- эмпирические методы (сбор и анализ имеющегося фактологического материала по народному музыкальному творчеству (празднично-обрядовой культуре, в частности), фиксация и нотировка образцов песенного фольклора, обработка и систематизация результатов исследования).

Базой исследования выступили аутентичные коллективы Новооскольского района Белгородской области.

Эмпирическую основу исследования составили фольклорно-этнографические материалы, собранные автором на территории ряда сельских поселений Новооскольского района.

Теоретическая и практическая значимость научной работы состоит в комплектовании фонда фольклорно-этнографического материала, записанного, обработанного и нотированного автором на территории ряда сел Новооскольского района Белгородской области.

Научная разработка включает: введение, три раздела, заключение, список литературы, приложения.

Раздел 1. Формирование фольклорных традиций

Новооскольского района: историко-культурный аспект

Основополагающим признаком любого этноса является своеобразие духовной и материальной культуры. Однако в современном мире унификация культуры приобретает всеобщие размеры, а закономерный процесс ее трансформации на фоне урбанизирующегося общества сопровождается нивелированием и утратой многих традиционных ценностей (этических, эстетических, художественных и др.).

В связи с этим возникает опасность прерывания культурной традиции, ее забвение, в том числе, народной музыкальной. Именно этим обстоятельством обосновывается острая необходимость пристального внимания к проблеме изучения и освоения фольклорных традиций конкретных российских регионов, Белгородской области, в частности. Новооскольский район находится в ряду таких территорий.

Новооскольский район расположен в центральной части Белгородской области (Приложения № 1, 2). Заселение и освоение его земель происходило постепенно, на протяжении нескольких веков. Наиболее активно заселение Приосколья началось после того, как на реке Оскол в устье реки Белый Колодезь (Беленькой) встал город-крепость Царев-Алексеев [6: 3]. Гипотеза происхождения названия реки Оскол и древнеславянской крепости Оскол и по сей день вызывает большой исследовательский интерес. Историками и краеведами, в том числе белгородскими, предложено несколько вариантов про­исхождения названия «Оскол». Однако они представляются мало аргументированными, так как обосновываются либо названиями элементов природы, либо – терминами и названиями мест, кочевых племен, либо – общественно-историческими событиями конца Х-ХIII вв., а то и ХV-ХVI веков [7: 2].

Изучение архивных материалов, связанных с историей белгородских, в том числе – новооскольских земель, позволяет сделать вывод о том, что название реки Оскол с большей степенью вероятности связано с результатами похода славянской дружины во главе с князьями – дружинниками Рюрика – Аскольдом (Оскольд) и Диром в Византию. В целом сам по себе неудачный поход дружинников Рюрика не пошатнул их авторитета. В 882 г., накануне похода Олега на Киев, князья стоят во главе этого крупного военного, торгового и культурного центра.

Учитывая то, что именно в это время Поосколье попадает под сильное влияние Киева, как стратегически важный район, можно сделать предположение, что на реке, где проживали русы, было дано славянское название – Оскол, как производное от построенной Аскольдом древней славянской крепости Оскол. В истории государственных образований славян такая ситуация складывалась не раз.

Согласно мнения ученых, славяне, в ранней своей истории, практически никогда не принимали чужеродных названий. Местность, реки и крепости называли собственными именами тех князей или их родов, которые сыграли в их истории определенную роль [7: 3-4].

Известно, что в ХVI-ХVII веках южные границы Российского государства были плохо защищены или совсем не защищены, оставаясь открытыми для недругов. Последние не упускали случаев воспользоваться этим, чтобы безнаказанно совершать опустошительные набеги на южные земли и проникать дальше, вглубь государства.

Опустошительные набеги повторялись довольно часто, ввиду чего для усиления охраны южных рубежей назрела необходимость в строительстве крепостей [6: 4]. Особое внимание было уделено устройству городов и острогов по рекам Сосне и Осколу, где проходили две татарские дороги (сакмы) – Изюмская и Кальмиусская. Обе они пересекали Приосколье: одна на западной окраине системы реки Оскол, другая – на восточной. На этих путях и решено было устроить новые жилые города и «стоялые острожки» [7: 5].

Как свидетельствуют архивные источники, к этому времени относится и начало строительства Белгородской оборонительной черты (1637). Само строительство Царева-Алексеева протекало в сложной обстановке: необходимо было выдерживать сроки постройки, убирать урожай, обеспечивать продовольствием строителей, сражаться с татарами.

Разрядный приказ утвердил предложение князя В.П. Львова о строительстве города в виде стоячего острога с обламами – навесами. Как правило, у такой крепости главную часть составлял плотный ряд верти­кально стоящих бревен. Острожная стена укреплялась изнутри поперечным горизонтальным бревном, железными скобами или деревянными «иглами». Для устройства обламов – навесов изнутри, со стороны защитников крепости, вкапывались в землю вертикальные столбы. Особая конструкция поддерживала обламы – навесы, на которых оригинально устраивались мостки – «кровати». Бойницы располагались обычно в два ряда. Из верхних вели огонь стрелки, стоящие на «кроватях», из нижних – находящиеся на земле [7: 6].

Согласно чертежа и деревянного образца города-крепости, которые 26 июля 1647 г. князь, теперь уже воевода, В.П. Львов послал в Москву, видно, что к сентябрю 1647 г., когда уже завершилось строительство города- крепости, он располагал 13 башнями, которые поднимались на 13-14 саженей (сажень ~ 2, 13 м), четырьмя воротами, среди которых выделялись Усердские ворота (14 сажен) и Валуйские ворота (13,7 сажен). Длина стен достигла 596 саженей. Крепость имела 26 пушек.

От Царева Алексеева до Верхососенска был построен вал, на котором располагались земляные городки и деревянные башни. В Царев-Алексеев был налажен поток поселенцев и служилых людей. В первые годы в город-крепость и в близлежащие местности, в том числе и Верхососенск, были переселены 280 человек из Ливен (100 детей боярских, 160 казаков, 20 стрельцов), 340 человек из Ельца (50 детей боярских, 200 казаков, 86 стрельцов, 4 дворника), 183 человека из Оскола (50 станичников, 40 стрельцов, 70 казаков, 19 пушкарей, 4 воротника) [7: 6].

Как правило, вместе с будущими защитниками новооскольского края в эти места перебирались и их семьи, а также духовенство. Царь и Боярская Дума добивались того, чтобы на земли «сводились» большие семьи. Этот расчет исходил из военной и социально-экономической целесообразности. Российское государство неуклонно стремилось добиться статуса великой империи. Отец Петра Великого, будучи мудрым правителем, обозначивший многие реформы, которые затем воплотит в жизнь его сын, отчетливо осознавал значение Поосколья в успешности реализации своих стратегических планов, поскольку к декабрю 1647 г. в Цареве-Алексееве уже жило более тысячи человек [7: 7-8].

В 1655 году на основании грамоты, выданной на имя воеводы Романа Сатина, город Царев Алексеев был переименован в Новый Оскол. Крепость Новый Оскол постепенно стала утрачивать свое военное значение. Когда в 80-е годы XVII века прекращаются набеги татар, служилые люди из городов начинают перебираться ближе к своим наделам и становятся государственными крестьянами. Богатые природные условия способствовали развитию земледелия [6: 7].

Славной ратной страницей в истории Новооскольского края отмечено участие новооскольского гарнизона в составе Большого Белгородского полка, который объединил военные силы 61 города-крепости. Под командованием князя Гр. Гр. Ромодановского, руководившего Большим Белгородским полком с 1658 г., – пехотные отряды, стрельцы, конники, казаки Царёв-Алексеева участвовали во многих сражениях против гетманов, поддерживаемых турками, непосредственно – против турок на Украине, против татар – на юге. Особое значение имели два Чигиринских похода, результатом которых явилось то, что турецкий султан, в конце XVII в. был вынужден отказаться от за­воевательных походов. Согласно документов 1658 г., в Белгородский полк был записан 721 новоосколец, среди которых значились 479 «старых солдат», 193 солдата нового набора, 170 дворян, детей боярских и полковой службы. В 1670-х гт. в Новооскольском гарнизоне числилось 96 казаков, 301 сын боярский государственной службы, 47 стрельцов, 27 пушкарей [7: 9].

Как отмечает В.П. Овчинников, части Новооскольского гарнизона участвовали в подавлении выступлений беглого и крепостного крестьянства, части казачества – в ходе крестьянской войны 1670-1671 гг. под предводительством Степана Разина. В некоторых случаях удавалось достигать успеха. Так, в ноябре 1670 г. под Старым Осколом восставшие казаки разбили детей боярских, убив 11 человек. Однако это выступление, как и незадолго до него, сентябрьское, в Усерде, было подавлено [7: 10].

Значительный урон Новооскольскому краю был причинен в 1680 г. В результате того, что многие силы Большого Белгородского полка были отвлечены на западный и юго-западный театр военных действий, крепости в белгородских и курских землях оказались слабо защищенными. Этим обстоятельством воспользовалось турецко-крымское войско. В плен было захвачено большое количество местного населения, угнан скот, разрушены села и хозяйственные строения. Задачи защиты новых земель, а также казачьего населения Слободской Украины обусловили необходимость построить новую оборонительную черту – Изюмскую (1680-1681 гг.). После ее возведения, татарские отряды уже не только не могли, но и не доходили до Белгородской черты. В силу этого она объективно стала утрачивать свое военное значение. По сложившейся традиции, военно-служилое население крепостей Белгородской черты было переведено в крепости Изюмской черты [7: 11].

В Новом Осколе и его округе стал доминировать хозяйственный уклад, крепость перестала ремонтироваться и достраиваться, в скором времени обвет­шала и была разобрана. Город постепенно стал превращаться из военного, приграничного города-крепости в центр экономической, духовной и культурной жизни в Новооскольской округе. Тем не менее, следует отметить, что и в дальнейшем новооскольцы, а также служилое население близлежащих сел были самыми активными участниками сражений против Крыма и Турции [7: 12].

Согласно осуществленного анализа, присоединение земель Белгородского края имело своей целью не только прекращение завоевательных и грабительских походов противника, но и стремление московского боярства и нарождающегося дворянства хозяйственно освоить благодатные земли. В Новоскольском крае, как и во всех белгородских и курских территориях, дворяне и дети боярские получали землю, как за службу, так и на основе вотчинного права.

«Процесс раздачи земли шел под строгим надзором столичных властей и был основательно запротоколирован. Приводились только мужские имена домохозяев, имевших наделы»¹: «Список Стрелецкого поля села Борового» (Приложение № 3).

Эти первые сорок фамилий и дали начало селу Боровое. Мы имеем возможность проследить историю этих фамилий до их переселения на Белгородскую черту² содержат роспись служилых людей, «призванных» из Верхососенска по городам, например, Куприяновы происходили из стрельцов города Гремячий (под Тулой), оттуда же Татариновы и Пажитные, из Гремячих же казаков вышли Зацепины. Булгаковы происходят из пушкарей того же Гремячего, а Ряшенины переселились из города Дедилова. Жители села никогда не знали крепостного права. Большинство из них до Великих реформ XIX века были однодворцами, лично независимыми землевладельцами.

Так, постепенно возникало Новооскольское дворянство. Здесь селились и стрельцы, а также казаки переселенцы. В начале XVIII в. стрельцы были упразднены. В Новооскольском крае, равно как и в других территориях, они впоследствии пополнили отряды государственных крестьян. Продолжался приток беглых крестьян. Образовались села, в которых население говорило преимущественно на русском и украинском языках. Этот процесс заселения края особенно активизировался, когда Левобережная Украина присоединилась к России, в результате чего выросли целые слободы: Великомихайловская, Слоновская, Покровская и др. [6: 6]. В некоторых селах занимались довольно редкими видами местных промыслов.

Согласно документов переписи 1885 года значится: «Производство сундуков исстари ведется в Великой Михайловке и Слоновке Новооскольского уезда, в котором переписью зарегистрировано 165 человек-сундучников. Наиболее крупные предприниматели ведут производство у себя на дому, скупают сундуки у мелких самостоятельных производителей и раздают лес наиболее нуждающимся, платя им за работу поштучно. Сундуки производятся обыкновенно трех размеров, при этом каждый размер, в свою очередь, имеет подразделения: белевой сундук – некрашеный, гладкий; окрашенный в один цвет, и наконец, цветной, на котором нарисованы яркие цветы» [6: 105]. Более свободной и безопасной стала жизнь и в селах, образовавшихся до возникновения Царева-Алексеева (Голубино, Боровое, Шараповка и др.).

Основным занятием населения было земледелие. Хлебопашеством занимались и крестьяне и служивые люди, которых правительство наделило землей, чтобы удешевить содержание войска. Орудиями труда земледельцев были соха, деревянная борона, простая коса. Сеяли в основном рожь, а также ячмень, овес, пшеницу, просо, гречиху, горох. Из огородных культур разводили капусту, морковь, репу, огурцы, чеснок. Кое-где сажали сады, выращивали арбузы, виноград» [7: 13].

Среди сел Новооскольского района, обособленное место занимает село Боровое, которое является носителем Белгородско-Воронежской музыкально-стилевой традиции. Согласно данным исследования В.П. Овчинникова, история этого села насчитывает около четырех столетий. Своим появлением село обязано некому польскому пану по фамилии Горбатовский, который получил разрешение на поселение в России, в районе строительства Верхососенской крепости, на противоположном берегу реки Усердец. «Возможно, выбор определился формой хозяйствования – охотой в обширных лесных массивах, рыболовством в полноводном тогда Тихом Усердце. Известно, что люди всегда селились на склонах лесных балок, укрытых от ветров, ближе к воде, но на сухих местах. Такой наиболее сухой местностью оказался овражно-лесистый массив, который облюбовал для поселения польский пан. Таким образом, здесь день за днем, год за годом расширялось селение, которое из-за обилия лесов (боров) получило название Боровое (Приложение № 4).

На духовную жизнь местных жителей значительное влияние оказало создание в 1666 г. Белгородской (Белоградской) епархии. С 1667 г. Белгород стал епархиальным центром. Власть белгородских митрополитов распространялась, в том числе, и на Новооскольский край, на храмы Нового Оскола и рядом при­легающих слобод, а также на Троицкий мужской монастырь в Холках. С образованием епархии православное устройство жизни местного населения из­менилось в лучшую сторону. Митрополиты Белгородские и Обоянские Феодосий (1666-1671), Михаил (1671-1684), Илларион Властелинский (1704-1720) много внимания уделяли церковному строительству. Последний, воспитанник Киево-Печерских иеромонахов, значительно повлиял на каноническое устройство монастырской жизни в Троицком мужском монастыре в Холках [7: 14].

В селе Боровое в 1678 году была построена деревянная церковь во имя Архистратига Михаила (Приложение № 5). Первый настоятель – Мафанаил (Серебров). В приход входили жители сел Боровое и Плюхово. В 1721 году в селе построили Петровскую часовню в память Петра I. Церковь служила больше восьмидесяти лет, обветшала и была заменена новым деревянным храмом, который открыли в 1764 году. Освящал церковь епископ Белгородский Порфирий (Краиский). Эта церковь простояла около ста лет и в 1865 году была заменена каменным храмом с колокольней. Величественному храму тоже не удалось перейти столетнего рубежа – церковь сломали в начале 60-х годов XX века.

При Архангельском храме уже в 1690 году была открыта приходская школа для обучения грамоте детей духовенства и однодворцев. Почти без изменения она просуществовала до 1866 года. Затем – на ее основе открыли Земское Боровское Училище (Приложение № 6). Это была светская школа, преподавание в ней вели светские учителя. Для училища построили кирпичное здание на два класса, где имели право получать знания дети всех сословий. Первым директором училища был Юрий Афанасьевич Булгаков, впоследствии – видный деятель губернского земского движения. Училище финансировалось из средств губернского и уездного земства и, частично, государства. В частности, преподававшие духовные дисциплины священники, получали государственную заработную плату.

Школа имела классическую программу, приближенную к программам реальных училищ и гимназий. Местное волостное земство содержало при училище столярную и пошивочную мастерские и опытное огородное хозяйство. Выпускник получал аттестат государственного образца, дававший право поступать в высшие учебные заведения российской империи. К Боровскому училищу были приписаны ученики из Новоивановки (Большеивановки), Быковой (Большебыково) и Васильевки (часть деревни Уточка). В этих селах имелись только церковно-приходские школы, проходившие по духовному ведомству. Боровское училище подчинялось Министерству народного просвещения и являлось структурной единицей Харьковского учебного округа. Одновременно с земским училищем в Боровом действовала и обновленная, открытая заново в 1884 году церковно-приходская школа. Для нее было построено рядом с земским одноклассное деревянное здание. С 1779 и по 1918 год село Боровое и вышеназванные села территориально входили в состав Коротоянского уезда Воронежской губернии. В Боровской приход, как мы уже отмечали, были приписаны прихожане Покровской церкви села Плюхино Бирюченского уезда.

Как констатировалось ранее, еще до образования епархии, до переименования Царева-Алексеева в Новый Оскол, в Новооскольском крае были возведены первые храмы и монастыри: подземная Троицкая церковь в Холках и деревянную церковь на Холковском городище. В дальнейшем, при строительстве Царева-Алексеева была построена деревянная Успенская церковь, которую можно считать исторически первым храмом города Нового Оскола. Из отписки князя В.П. Львова от 25 июня 1647 г. видно, что с Ливен Пятницкий поп Никита и егорьевский поп Иван обратились с челобитной «быть», служить в соборной церкви Успения Пре­чистая Богородице в Цареве-Алексееве, «да в приделе твоего государева ангела Алексея человека Божия». И князь удовлетворил их просьбу, не дожидаясь указа царя, при этом, направив ему отписку с просьбой принять решение о разрешении Троицы, у драгунов – Богоявления Христова, черкас – церковь Николы Чудотворца, у стрельцов – церковь Рождества Пречистыя Богородицы, а также назван монастырь Карповы пустыни и в нем церковь Покрова Пресвятые Богородицы. Известно, что в монастыре были «поп белой да братьи 7 человек». К сожалению, до нас не дошли имена всех первых священников новооскольского края, но мы знаем, что первым из них был Иван Алфимов. Духовенство верно служило Богу и своему народу, и не только в храмах, но и на стенах крепости, в военных походах с оружием в руках [7: 15].

После того, как крепость в очередной раз была разрушена, была и сожжена соборная церковь Нового Оскола. Вместе с ней оказался утраченным при­сланный в 1648 г. царем Алексеем Михайловичем серебряный позолоченный крест с мощами. Впоследствии, 12 апреля 1687 г. царями Иваном и Петром Алексеевичами и царевной Софьей Алексеевной городу был пожалован взамен утраченного серебряно-позолоченный крест с «мощами 16 угодников божьих».

Таким образом, хотя город и назывался теперь Новый Оскол, но вниманием августейших особ не был обделен. По-прежнему считалось, что это город царя Алексея, Алексея Михайловича, отца Петра Великого, поскольку городу с рожденья было даровано царское имя.

Дальнейшее развитие Белгородской епархии и духовной жизни в новооскольском крае связано с деятельностью епископов Епифания Тихорского (1721-1731) и Иоасафа Горленко (1748-1754). Согласно архивным документам епископ Епифаний был властным пастырем и строго вразумлял тех священников, которые плохо выполняли свой долг. Особо он заботился о чистоте нравов своей паствы.

Епископ Иоасаф, земли Белгородской Святитель, немало сделал, чтобы преодолеть упадок епархии. Многие ветхие деревянные храмы были отремонтированы, начали строиться каменные церкви. Священники стали больше заниматься духовно-нравственным воспитанием прихожан. Благодаря епископу Иоасафу было создано значительное количество учебных заведений. Активная духовная и просветительская деятельность благотворно сказалась на развитии социально-экономической жизни в Новооскольском крае. В конце XVI – середине ХVII вв. возникают многие села, сначала как временные поселения, а затем уже как полноценные административно-хозяйственные единицы, среди них выделяются Михайловская, Голубинская, Серебрянская, Слоновская и другие слободы. [7: 18].

Именно в это время было основано село Боровки. Сначала здесь поселись всего четыре двора Фирсовых и Белашовых. Но уже к концу столетия небольшой выселок превратился в хутор. Главным занятием крестьян было земледелие и скотоводство (разводили лошадей, коров, овец). Крепостных порядков на хуторе не было, поскольку он был расположен на государственной земле. Первыми поселенцами хутора считались Николай Сидорович Фирсов, проживший 95 лет и славившийся среди односельчан богатырским здоровьем, Белашов Фома Ульянович прожил около 80 лет, которого дразнили «боровом». Отсюда, по мнению старожилов, хутор и был назван Боровки. Местность была плодородная, там снимались большие урожаи. Росла больше рожь, а на пшеницу меньше обращали внимание. Хлеб был в основном из ржи, ржаной – дешевле [6: 23].

Река Усердей берет своё начало под Новой Безгинкой. Маленьким ручейком она наполнялась из ключей; узкая, спокойная, подходя к Боровому, становилась полноводной, пять-шесть метров шириной. Местные жители приноровились и стали делать запруды, рыбу и раков ловить. Более расторопные да оборотистые мельницу возвели, стали муку молоть. Год за годом съезжались в эти места люди, обрастали семьями. Каждый приезжал со своим умением. Так, постепенно развивались местные «промышленные заведения» и промыслы [7: 19].

Среди наиболее доходных было винокуренное дело. И в Новом Осколе и округе работало несколько винокуренных заводов (производство водки). Повсеместно строились кирпично-черепичные заводы. Так, у князя Е.В. Трубецкого в Новооскольском уезде был в собственности завод по производству 100 тыс. кирпичей в год. Развивалось также мукомольное производство. Кроме ветряных мельниц начали строить и водяные. В конце 1760-х гг. их насчитывалось более 30. Строились заводы и по производству селитры, которая приносила значительные прибыли. Однако среди промыслов особо славилось кожевенное дело, которое берет свои истоки от мастеровых людей сел Великой Михайловки, Ольшанки, Масловки [7: 20]. В целом, в Новооскольском уезде значилось пять крупных слобод, в которых развивались кустарные промыслы: например, в Великомихайловской и Ольшанской – сапожный, в Чернянке – ситный, в Халани – шубный, в Слоновской – деревообрабатывающий.

В конце ХVIII – начале XIX вв. уездный Новый Оскол – центр административного управления с развитым производством по переработке сельскохозяйственной продукции, торговый, образовательный и религиозный центр. Местное дворянство, как и в других уездных городах губернии, активно участвовало во всех сферах социально-экономической жизни. «Золотой век» дворянства, повсеместного закрепощения крестьянства не был однозначным. Шли постоянные переделы земли, многие владельцы погибали в различных войнах. Их родственники вынуждены были продавать поместья. Немало разорялось и помещиков. Купечество обслуживало в основном запросы местного населения, но вместе с тем участвовало в губернских ярмарках, в том числе, в Коренной ярмарке, под Курском. Губернское чиновничество систематически инспектировало город и уезд, а также военный гарнизон, расположившийся в городе.

Интересные воспоминания о Новом Осколе оставил секретарь новооскольского нижнего земского суда, впоследствии – заседатель этого суда Иван Осипович Острожский-Лохвицкий (1749-1825). Он также служил в Курской казенной палате. Его воспоминания «Записки Новооскольского дворянина И.О. Отрожского-Лохвицкого» дают достаточно полное, но в то же время субъективное представление о Новом Осколе 1780-1794 гг. Согласно «Записки», город к концу ХVIII в. уже жил полнокровной и разно­сторонней жизнью, мало чем отличающейся от уездной жизни таких же городов российской империи. С 1780-х гг. в городе была утверждена Ратуша, при ней – сиротский суд. Однако фактически вся власть была сосредоточена у городничего, которому подчинялись все административные органы.

15 января 1780 года императрицей Екатериной II был утвержден Герб города Нового Оскола. В вольной (верхней) части был изображен Герб Курской губернии, а в нижней три вырезуба – три большие рыбы, называемой выре­зуб, обитаемой в реке Осколе, каковых в других реках не находится. Вырезуб – рыба из семейства карповых длиной до 75 см и весом до 6 кг, во­дившаяся в реке Оскол. Из Нового Оскола вырезуб поставлялся в Москву. Для того, чтобы свежая рыба вовремя подавалась к столу царя и вельмож, а также иностранных послов и заморских гостей, на всем протяжении дороги от Нового Оскола до Москвы содержались специальные телеги с резвыми тройками лошадей [7: 20-21].

История быта местных жителей теснейшим образом связана с жилищными и хозяйственными постройками крестьян. В Новооскольском районе существовало два способа строительства хат: «рубленая» и «столбянка»; и два вида конструкций – четырех и пятистенка. Рубленная хата строилась из длинных цельных бревен, которые укладывались особым образом в выемки вкопанных столбов, бревно на бревно. Пятистенки отличались от четырехстенки, соответственно, наличием пятой внутренней стены. Такая кровля свешивалась широкой полосой, чтобы на стены не попадали солнечные и дождевые струи, а в окна – жаркие лучи солнца.

Крестьянский быт местных жителей вызывает уважение своей изысканностью и простотой оформления. Плетенная изгородь – одно из этих проявлений. Плетень определял социальный и имущественный уровень сельских жителей. Наиболее красивые плетеные изгороди можно увидеть в селениях Боровое, Старая Безгинка, Серебрянка. Здесь есть уникальные образцы, где параллельно пять прутиков пластично обнимают, причудливо свиваясь, вертикальные, полутораметровые деревянные столбики изгороди приусадебных огородов. Не каждый крестьянин владеет искусством этого мастерства, поэтому умельцы особо почитаются односельчанами [9: 24].

Как выяснено в ходе исследования, одежда изготавливалась в каждой семье. Начинался этот процесс с уборки конопли. Конопля была двух видов: мужского – «дерганца» и женского – «матерки». Уборка проводилась в два этапа, сначала убирали «дерганец», который выдергивался с корнем. Стебли отмачивали в «конопках» до крепких заморозков. «Матерка» убиралась в зависимости от созревания семян, чаще всего – после «Покрова». Обычно стебли раскладывались на пригорках, отмачивались осенними дождями, тщательно просушивались в помещении и обрабатывались.

Для первоначальных операций мужчины изготовляли мельницы («мялки»): четыре деревянные ножки, на которых расположены два поперечных бревна, а вдоль – бревно-мялка. Стебли конопли закладывались на поперечные, а бревном-мялкой ударяли. В результате весь стебель мялся, средняя часть превращалась в труху, а верхняя – становилась «пенькой». Пеньку «пускали» на прялку. Получив нить, приступали к изготовлению полотна, а после – к шитью изделий из него. О некоторых деталях одежды следует упомянуть отдельно.

Согласно данных анализа, в селе Боровое бытовал поневный комплекс с сорокой (Приложение № 7). К сожалению, ни одной подлинной старинной сороки в настоящее время не сохранилось. Поэтому о ней можно судить по копиям, которые являются лишь имитацией этого головного убора, не повторяя в точности его конструктивных особенностей. Когда-то в старину в Боровом сорока одевалась на кичку, состоявшую из твердого основания и повязки, называемой «чупок», которая скрывала волосы. В «современных» сороках кичка отсутствует.

На основе полученных данных есть основание утверждать, что в селе бытовал тип сороки, широко распространенной в Красногвардейском и Алексеевском районах. Единственная деталь, отличающая сороку села Боровое – наличие шелковых лент, прикрепленных к задней части убора. Однако выяснить, были ли ленты деталью старинного убора, либо их «придумали» для украшения позже – не удалось.

Тип женской рубахи – традиционный, с прямыми поликами, пришитыми по утку ткани. Ворот представлял собой узкую обшивку, украшенную, как и разрез, узкой мелкой вышивкой. Низ рукавов праздничной рубахи украшался ярко вышитыми полосатыми манжетами с «брыжжами» – складчатой рюшью из темно-красной ткани. Оформление поликов и рукавов представляет собой сочетание черноузорной, красноузорной вышивок и кружевных вставок – хворбот, вывязанных на коклюшках белыми, либо белыми и красными нитями. Излюбленным мотивом орнамента были «тропки» в виде перевернутых галочек с косым крестом внутри; часто встречались также «гребенки» и «сосенки» (Приложение № 8).

В праздники девушки надевали алые рубахи из дорогих тканей – атласа, кашемира. Вместо вышивки полики рубах оформлялись цветной тесьмой – традиция, появившаяся с проникновением фабричных тканей в село. Вероятнее всего, такие рубахи могли себе позволить лишь состоятельные крестьянки, остальные же по-прежнему носили рубахи из домотканого холста (Приложение № 9).

Клетки в праздничных поневах прошивались белой шерстью, что делало клетку очень яркой. Самой праздничной поневой считалась «колодовая», все поле которой было вышито шленкой (мягкой шерстью). Понева «в 50 ниток» имела по низу широкую вышитую красной шерстью полосу. Бытовали и поневы «с рубцом», в которых вышивались лишь рубцы – «свозки».

Для молодых девушек существовал особый праздничный наряд. Помимо уже упомянутой красной рубахи, бытовала домотканая юбка в разноцветную яркую полоску, которую называли по-разному – «сучаная», «мягкая», или даже «московская». Поверх такой юбки надевали завеску из красного кашемира с разноцветными лентами и тесьмой. Почти в тон юбке была и широкая подпояска (поле) с бахромой на концах.

Завершением этого живописного праздничного наряда (предназначенного также и для невесты) был головной убор, состоящий из «шлычка» и платка. Шлычок – это тип девичьей повязки из белой ткани. Его украшали вышивкой, бисером, блестками, повязывали вокруг головы, а сверху надевали «заграничный» платок, по двум углам украшенный атласными лентами. Иногда на голову повязывали только платок, без «шлычка».

В более прохладное время года к такому наряду добавляли черную кофту, перед которой «раскладали» разноцветными полосками ткани. Крой кофты – традиционный, с фалдами от спинки.

Завески (фартук) из кашемира, упомянутые выше – также более поздняя традиция. Старинный тип завески состоял из двух полотнищ белого холста, вышитых по низу черноузорным орнаментом. Часть соединительного шва (примерно до середины завески) оформлялась черной вышивкой. Узор на завеске местные жительницы называют «быковским». Видимо, имеется в виду село Большебыково Красногвардейского района, в котором аналогичным образом вышивали завески. Поверх завески повязывали черную шерстяную покромку (пояс). По сравнению с подпояской она была неширокой, примерно 7 сантиметров. Концы покромки обрабатывали «пряжкой» – разноцветными шерстяными нитями. На концах вышивали полосы, торец «кистили» пшенкой.

Повседневной одеждой селянок была черная домотканая юбка из шерсти, обшитая по низу лентой с выстроченным узором «ковылюшки». В холодное время женщины одевали зипуны из домотканого сукна (Приложения № 10, 11).

В селе носили «рядистые» чулки, которые вязали «цыганской» иглой. В иглу вдевались шерстяная нить и вывязывались 5 петель белой нитью, 5 петель – черной и т.д. К сожалению, более подробно рассказать о технике их изготовления старожилы не смогли. В праздники на чулки надевали кожаные башмаки, украшенные металлическими гвоздиками, похожими на золотистые. В будни носили лыковые лапти. Валенки как разновидность обуви – никто из местных жителей не помнит.

Головным убором – платкам, которые бытовали в селе, давались меткие названия: «бешеные» – ярко-красные с узором, «гребешистые» – с узором, напоминающем гребешки, «золотая макушка» – красный шерстяной платок с вышитым золотым узором и бахромой по краям (Приложение№ 11).

Самотканые шали в разноцветную клетку, с бахрамой по краям (в которую иногда вплеталась золотистая нить) называли «шленскими», вероятно за то, что их ткали из мягкой шерстяной шленки. «Полотнушко» – так ласково называли белый полотняной платок (в более позднее время – из хлопчатобумажных тканей), два противоположных края которого оформлялись «хворботами», а углы – «кустами», то есть кисточками из шленки (Приложение № 12).

Историю мужского костюма села Боровое, раньше женского вышедшего из употребления, можно воссоздать лишь в общих чертах. Старожилы вспоминают костюм жениха: рубаха с расшитой на груди – «манишкой» (такая вышивка еще называлась «грудь»), вышитыми «вошивками» – манжетами, тонкой обшивкой ворота, называемой «ожерелок». Мужской пояс был тонким, сантиметра 3-4. Его «дергали» на четырех досках, а концы украшали «кустиками» – кружками, обшитыми разноцветной шерстью (Приложение № 13).

Особая тема в народном костюме села Боровое – украшения. Здесь, как и в вышивке, женщина проявила массу выдумки и художественного вкуса. В Боровом праздничным украшением был «поддушник» из «ожерельиц» (так назывался бисер). Он вывязывался рядами – каждый ряд приплетался к предыдущему в виде ромбов. Получалось бисерное оплечье с разноцветными узорами. Кроме бус («ожарелья») женщины носили также «чепок» – бусы с крестом или иконкой. Распространенным украшением были «грибатки» – в местной терминологии – «хрест» (Приложение № 14), а также «косники» в виде нитяных шнуров с «кустиками» из шленки на концах. «Кусты» украшали бисером и блестками. Большие «кусты», красиво расшитые, служили предметом гордости. Носили «косники» просто свисающими на спину, либо вплетали их в косы.

Следует отметить, что наиболее распространенный комплекс женской одежды села Боровое – юбка с жилеткой, более модернизированная форма юбочного комплекса, поскольку многие детали этого костюма шились уже из фабричных тканей (Приложение № 15).

Ранее на исследуемой территории, по всей вероятности, бытовала домотканая юбка (полосатая, клетчатая или однотонная), а также разнообразные виды кокошников. Есть сведения, что в некоторых селах бывшего Новооскольского уезда женщины носили сарафан. Однако в рамках авторских экспедиций подтвердить этот факт нам не удалось.

В некоторых селах и хуторах (Боровое, Колодезное) сохранился более древний тип одежды с поневой и сорокой, что, вероятно, явилось результатом миграции населения из соседней Воронежской губернии.

Подводя итоги нашего исследования, можно утверждать, что город Царев-Алексеев, он же город Новый Оскол, являлся опорной точкой в формировании истории нашего края, был одним из главных городов засечной оборонительной черты. В нем отмечался культурный, духовной и материальный потенциал, который не мог не повлиять на формирование самобытной народной культуры села Боровое Новооскольского района обусловлено местом расположения: плодородные земли, благоприятно способствующие развитию земледелия, скотоводства. Способствовала этому и богатая природа, давшая развитие охоте, рыболовству и местным промыслам: сапожному, кожевенному, шубному, колесному, производству саней, бондарному, сундучному, производству вялок (сельскохозяйственных орудий труда), пряжному, столярному, кузнечному, гончарному, ситному, шапочному, портняжному, ткацкому, земской корзиночной мастерской и др.

Проанализировав историю заселения Новооскольского района, можно констатировать, что на формирование фольклорных традиций существенное влияние оказали исторические события, социально-бытовые факторы, благоприятные природные условия местоположения, хозяйственно-земледельческий уклад жизни первых поселенцев, миграционные процессы в последующие периоды истории края. Так, на протяжении столетий на данной территории, ранее входившей в Курскую и Воронежскую губернии, сложились разнообразные виды народного творчества: песни, музыкальные инструменты, уникальная хореография, календарные и семейно-бытовые обряды, колоритная народная одежда, разнообразие жанров устного поэтического творчества, многочисленные народные промыслы и ремесла, сопровождавшие жизнь оскольчан с древнейших времен до наших дней.

Раздел 2. Характерные особенности музыкально-обрядового фольклора

(на примере ряда сел Новооскольского района)

Фольклорные традиции – это неотъемлемая часть богатейшей народной культуры бесписьменной традиции, тесно связанной с календарными праздниками земледельческого круга и обрядами семейно-бытового назначения.

В ходе анализа музыкально-обрядовой культуры сел Новооскольского района (Боровки, Боровое, Слоновка, Шараповка, хутора Гринев) было выяснено, что традиционные народные обряды новооскольских крестьян складывались на протяжении многих столетий. В них воплотились древние пред­ставления о земле, природных явлениях, ставшие впоследствии укладом жизни, бытовой нормой жизнедеятельности селян. Это ярко прослеживается в содержании записанных и нотированных нами песен.

Преобладание крестьянской, земледельческой тематики, тесно связанной с обрядовой, сформировало свои особые песенно-обрядовые традиции, представленные различными жанрами музыкального фольклора. Безусловно, в старину (даже 50-е годы ХХ столетия) сезонные песни имелись здесь для каждого времени года, для каждой знаменательной даты земледельческого календаря: святочные, масленичные, семицкие, покосные, жатвенные, величальные «полевые» песни, исполняемые при прополке, трудовые «корительные», плясовые, хороводные и т.д. [2].

Из обрядовых праздников в анализируемых сельских территориях распространены календарные, включающие Зимние Святки, Масленицу, Троицу. Как показывают исследования белгородских ученых, фольклористов О.И. Алексеевой, А.В. Горбатовской, М.С. Жирова, О.Я. Жировой, И.Н. Карачарова и др., в том числе, авторские, в селах Боровки, Боровое, Слоновка, Шараповка, хуторе Гринев Новооскольского района наиболее чтимым календарным праздником в старину было Рождество и Зимние Святки.

По воспоминаниям жительниц села Боровки, а также знатоков местной народной культуры Рыбалкиной А.Т. (1936 г.р.), Фирсовой А.П. (1940 г.р.), Лазьковой Т.М. (1939 г.р.) праздники сопровождались поездками на ярмарки, откуда привозились мануфактурные изделия, предметы домашнего обихода, сладости и пр.

Вечерами молодёжь колядовала. В канун Рождества, 6 января, постились, ели «кутью» (постную кашу), «взвар» с мёдом. Старики и взрослые ходили «к вечерне» на богослужение. К праздничному столу 7 января обязательно готовилось мясо, «кутья» и «взвар».

Излюбленным занятием у детей было катание с горок, игра на льду на деревянных коньках «в маслючки». Молодёжь постарше проводила досуг на посиделках. Для этого вскладчину нанималась хата, где пелись песни, в большинстве старинные и «святковые», плясали под балалайку, иногда – под гармошку.

По свидетельству Крапивы А.Ф. (1924 г.р.) из села Боровок, в селах Новооскольского района было распространено ряжение – преимущественно парней в образы животных: козы, медведя, коня. Лица закрывали масками, щеки мазали сажей, красным бураком (свеклой). Ряженые ходили от дома к дому и «кликали» коляду, то есть пели песни-колядки:

Коляда, коляда,

Рожство принесла.

Как на улице шатер

Соломкаю зашитен.

Там две барышни сидят,

Христочки кують,

У коробочку кладуть.

Подкрался Макар,

Все христочки покрал (село Боровое).

Колядующие желали хозяевам хорошей погоды и доброго урожая. В 12 часов ночи девушки собирались в одном из домов гадать: обычно на суженого. Утром рано, на Рождество, мальчики ходили по домам «посевать»: они разбрасывали зерно и желали хозяевам хорошего урожая.

Как показало наше исследование, кульминация Святок в Новооскольском районе – «Щедрый вечер», или как его ещё называют «Богатый вечер», Васильев день – канун старого Нового года. Вновь совершаются обходы дворов с пением в каждой хате колядок и щедровок. Во время святочных дней не пряли, не выполняли никаких работ, что полностью согласуется с данными анализа других авторов [5: 31].

Наиболее распространенной щедровкой в селе Шараповка, например, являлась песня «Щедрый вечер»:

Щедрый вечер, добрый вечер,

Добрым людям на здоровья (запев).

Да пришла к яму Божа Матерь.

Да дай сыну золотни ключи.

Да дай сыну золотни ключи,

Дай отомкну я светлый раю.

Похожее начало текста имеет щедровка «Як сив Хрыстос», записанная нами в селе Слоновка:

Як(ы) сив Хрыстос вэчеряты.

Прышла до ёго Божая матэ.

Ой, дай сыну ключи от (в)ада.

Однако, уже начиная с четвертого куплета, колядка имеет совершенно противоположный по смыслу текст:

Грешника из аду выпускаты.

Одну душу дай нэ выпустылы.

Она поругана батькой да маты.

Как показывает анализ, «щедровки» пели преимущественно девушки, одетые в праздничные одежды. «В ту чудесную «щедрую» ночь менялся и сам облик деревень. С особым размахом разворачивались уличные гулянья, игрища, забавы. Молодежь «шутила». Все, что, по ее разумению, «плохо лежало» во дворах, а особенно у ворот, становилось объектом внимания. Колодцы закрывали, двери всяким хламом заваливали, ворота «примораживали», сани со двора увозили, дрова в снег втыкали. Однако все эти забавы, считающиеся непозволительными в обычные дни, в Святки прощались. Как видим, зимние святки – это необычайно многогранная совокупность языческих и христианских обрядов, отголоски которых во многих своих проявлениях бытуют и сегодня» [4: 83].

Новогодние поздравительные песни выделяются различными типами рефренов, которые определяют их различные разновидности: колядки – с рефреном «коляда», щедровки – с рефреном «щедрый вечир(ы), добрый вечир(ы). Нами зафиксирован образец с рефреном «свят вечер». Как и все песни данного жанра, местные колядки и щедровки построены на постоянном повторении одной интонации, имеющей в каждом конкретном случае свой мелодический контур.

Масленичные песни исследуемой территории не являются обрядовыми. Они лишь календарно приурочены к этому празднику. Например, «Не скучай молодец»:

Не скучай, молодец,

Не скучай, садовая голова.

Не тебе ли мне покой девке.

Как повадилась одна девка, девка гулять.

У батюшкин во зелёный садок.

У мамушкин во высокий теремок.

По свидетельству народных исполнителей, масленица праздновалась на территории сел Новооскольского района довольно широко (Горбатовская В.Г., 1924 г.р.). К первому дню делали снежные горки, качели, балаганы для скоморохов. В понедельник встречу Масленицы начинали с посещения соседей.

Каждый день был отмечен своей маркировкой, но блины пекли всю неделю. Так, во вторник – парни приглашали девушек покататься с гор на санях, заигрывали с ними, выбирали себе невест. Этим ответственным занятием занимались и родители, приглядывая с кем можно было бы породниться. Главным критерием выбора был, безусловно, материальный достаток родителей потенциальных невест. В среду тещи приглашали зятьев «на блины». Четверг назывался «широким четвергом», так как с этого дня начинали особенно широко праздновать Масленицу. В этот день устраивали катание на «тройках» по селу, мужчины «бились на кулачках». Пятница и суббота были «гостевыми» днями. В Боровом, например, всю неделю молодежь каталась с Филипповой и Белой горы. Дети делали ледянки. Девушки для катания с гор «завесок» (фартуков) не надевали. Поверх тулупов подпоясывались рушниками. Катались с парнями на больших санях. Мужчины играли «у свинурки» или «у биток» (высушенные свиные лодыжки). В субботу каждая теща обязательно должна угостить зятя яичницей (особый знак почтения). В воскресенье прощались с Масленицей. «У церкви «под музыку» (гармошка) и под «пищики» (жалейка) мужики пляшут, «круги выводють, Масленицу провожають» [2].

В центре села Василь-Дол, Макешкино устанавливали чучело Масленицы из соломы и тряпок, наряжали в женскую одежду, а затем сжигали. Воскресенье называлось прощеным, так как в этот день селяне просили друг у друга прощения, посещали кладбище и «прощались» с умершими.

Бытовало поверье: плохо справишь Масленицу – будет неурожайное лето. А потому на блины звали гостей, памятуя, что чем их больше, тем больше счастливых дней в году. Масленица считалась временем свадеб. Весь масленичный цикл обрядов сопровождался песнями, в том числе свадебными. В селах Поосколья лучшие пряхи катались с гор, «чтоб конопля удалась длинна». Как установлено, катанию с гор придавалось особое значение: чем дальше прокатишься, тем длиннее конопля вырастет. Примером этому служит песня хутора Гринёв «Как на масляной недели»:

Как на масляной недели

С горки саночки летели,

С горки саночки летели,

Сверху мы у их сидели.

Мы немножко посидели

Сто блинов мы тут же съели.

Блины белые, скороспелые.

Ой, блины мои блины,

Блины масляные.

Песня «Как на масленой неделе» вероятнее всего исполнялась с хороводным движением или пляской. Песня в размере 4/4 имеет ярко выраженное выделение 4-той доли каждого второго такта, что, несомненно, подстёгивает исполнителей к пляске, делая это движение бесконечным.

Календарные песни, помимо новогодних поздравительных (колядок, щедровок) и масленичных, представлены в селах Новооскольского района также песнями, приуроченными к празднику Ивана Купала (Аграфена Купальница). Обрядово-мифологический комплекс известного нами купальского обряда вобрал в себя древние традиции «проводов солнца в зимнюю дорогу» (обряд Купалы, Купальницы) и содержание христианских праздников (Иоанна Крестителя, Святой Аграфены, Петра и Павла):

Да Иван(ы), да Купал(ы),

Пот горам(ы) да скакал(ы),

Да он девок шукал(ы),

Да и кашу варил(ы),

Да и девок скликал(ы).

(с. Боровое)

«Купало», по-видимому, означает «креститель», так как при крещении в древние времена тело погружали в реку. Так как земля теперь достигла полного развития своих сил, то помогать ей уже не надо. Соответственно, некоторые из обычаев и обрядов теперь носят иной характер, чем в предыдущие праздники: земле не помогают, от нее, наоборот, в этот день стараются взять все, что она может дать [8: 75].

В Новооскольском районе праздник Ивана Купалы отмечен как «травник», так как в старину был посвящен сбору целебных трав и цветов. Жительница хутора Гринёв Максименко А.Ф. (1932 г.р.) дала информацию об этом обряде: «Накануне праздника молодёжь идёт в лес, где выбирают дерево – символ праздника, в народе его называли «калына-малына». К этому празднику приурочена песня хутора Гринёв «На нашей горке»:

На нашей горки калына,

На нашей горки калына.

Да там девчонка ходила,

Да там девчонка ходила.

Да цвет малину сбирала,

Да цвет малину ломала.

Это дерево устанавливали в центре улицы, украшали его полевыми цветами, ленточками. С утра селяне отправлялись в церковь После службы собирались у дерева, угощались яичницей, водили хороводы, пели песни, играли в подвижные игры. Вечером разжигали костры, прыгали через них. Девушки из полевых цветов плели венки, которые бросали в воду, гадая на свою судьбу. В финале праздника символическое дерево относили к водоёму и под протяжные песни опускали в воду («Сады мои», «Как пойду я, за Дунаю» – с. Боровое).

Собирание трав молодежью (особенно девушками) со временем превращается в забаву и становится предметом для игр и развлечений. Жительница села Боровки Лазькова Т.М. (1939 г.р.) поведала о том, что в их селе праздник также сопровождался сбором целебных трав и цветов, оправлением обрядов с огнём и водой, песнями, хороводами, играми, гаданиями. Травы собирались для знахарских целей. Этим занимались преимущественно пожилые женщины. Перед сбором трав женщины постились несколько дней, а при сборе трав обязательно снимали крестик, тем самым как бы отдавая себя в область нечистой силы [4].

За день до праздника девушки договаривались о встрече, вместе ходили в лес за цветами. Цветы вязали в пучки, приносили куст «калыны-малыны», который украшали пучками полевых и лесных цветов. Цветы дикой розы нанизывались на нитки в виде гирлянды, пол устилался разной травой. В этом празднике основная роль отводилась девушкам.

В стороне от «калыны-малыны» раскладывался костёр, устанавливали большой куст колючки. Начинался праздник с хоровода вокруг «калыны-малыны», по окончании которого девушки и парни прыгали через костёр и через колючку. Иногда по согласию парни и девушки прыгали вместе: закончив хороводы, брали куст «калыны-малыны» и несли в ручей топить. После этого жарили яичницу, пели:

Як пишли девочки в лес по ягодочки.

Калына моя, малына моя ягода червон..

Як у тому дворе, дай волки завыли.

Калына моя, малына моя ягода червон.

Як купався Иван, дай у воду упав.

Калына моя, малына моя ягода червон.

Упоминание в песне о волках, по всей вероятности, связано с нечистой силой. По свидетельству информатора хутора Гринёв Ильяшовой Н.Г., 1928 г.р, именно на Ивана Купалу вся нечисть «разыгрывалась» в полную силу. «Ведьмы принимали личину кошек, собак…». Их трудно было распознать, и лишь «укол» острым предметом в землю «заставлял» женщину, наведшую беду, обернуться, а значит лишиться чёрных замыслов. Знают старожилы защитные меры от коварства таких сил. Так, при входе в сарай вешали осиновый веник или острый металлический предмет, а у порога дома – веник «метлой» вверх. Своеобразным оберегом дома и полей от злых духов была коса и звуки ударов металлических предметов [4].

В ходе анализа обрядов и праздников сел Боровки, Боровое, Слоновка, Шараповка, хутора Гринев Новооскольского района было выявлено повсеместное распространение особо почитаемого в настоящее время праздника «Покров Пресвятой Богородицы» (14 октября). С этим праздником связывалась пора свадеб. Молодые парни приезжали с «поденных» работ с заработанными деньгами, с мыслями о будущей семье. Одна из таких песен «Как про нашу, про белаю Машу» села Боровое повествует именно об этом:

Как про нашу, про белаю ли Машу,

Вот да куда славушка, да проходя.

По садочкю, да Машенка да гуляла,

Ох, с правой рученьки,

Маша платочек спотеряла.

Мне не жалко, да того, да платочка,

Мне не жалка лазоревага,

Да только жалко своего милого.

Да провожала я своего милого,

Жить за Волгою, жить за Волгою.

Не на долгаю времечкя миленький поехал,

На одну лета, на одну летячкя.

Прошла лета, прошла осень,

И прошёл праздничек у Покров.

А теперя наставая холодная зима,

И позастынут(и) усе реки и дома.

В этот день девушки-невесты ходили в церковь и ставили перед образом Покрова Пресвятой Богородицы свечку и читали молитву: «Батюшка Покров, мою голову покрой». Перед сном девушки молились: «Покров – праздничек, покрой землю снежком, а мою голову венцом» [4].

Посиделки молодежи проводились таким образом: юноши и девушки договаривались с одинокой женщиной: снимали у нее хату «за продукты». На праздник делали складчину: пшено, муку, пекли блины и пели свадебные песни:

Берёзничек листовой,

Ой, листовой.

А кто у нас холостой?

Ой, холостой.

Его матушка бранит,

Ой, бранит.

Всё жениться велит.

На посиделках играли в «Кольцо в ладони». С Покрова начинали топить в избах. Хозяйки готовили для этого дня холодец, пекли пироги, ходили в гости. Из обрядовых песенных жанров в исследуемых селах, помимо календарных песен, широко распространены свадебные.

В этой связи заслуживает внимания традиционная свадьба села Боровое Новооскольского района, включающая в себя несколько основных этапов: сватовство, пропой, двороглядие, хождение с рубахой, девишник, утро свадебного дня, выкуп стола, повивание невесты, свадебный обед, продажа постели, одаривание молодых, второй и третий день, включающие завтрак новобрачных, кражу ложек, кур, битье горшков, пляску на черепках и др.

Так, обряд сватовства является начальным этапом свадебной игры. Сватать невесту ходили родители жениха и брат отца. Самого жениха не брали. В дом избранной ими девушки входили со словами: «Есть у вас продажная овечка?». Если родители невесты отвечали «Да», – тогда сватов приглашали к столу. На сватовстве песен не пели, а только договаривались о предстоящем дне «пропоя».

«Пропой» или «запойки» – обед у невесты. Жених с родней приходят «с ви­тушкой» (сдобный круглый хлеб, украшенный витым тестом). Количество лю­дей, участвовавших в гулянии, – до 30 человек. Собиралась близ­кая родня, неженатых не звали, могли приходить только молодые пары. На пропое договаривались о дне свадьбы и о том, когда будут «смотреть дворы». После «пропоя» невеста начинала готовить себе приданое: вышивать рушники, скатерти, готовить дары.

«Дворы смотрят» в доме у жениха. Родственники невесты (3-5 человек) приходят об­мерять окна, двери (для штор), кровать (для «полоха» – полотна для завешива­ния). Их обязательно угощают обедом.

Следующий элемент свадебного обряда – «хождение с рубахой». Вечером, накануне свадьбы, родня невесты (20-30 человек), в основном молодые пары, несут жениху одежду, которую приготовила ему невеста: рубаху, кальсоны, штаны, вязаные носки, вышитый кисет, носовой платок. Сватам дается «полный обед», гуляние длится до глубокой ночи.

В это же время, в доме невесты собирается «девишник»: подруги-девушки и девочки-подростки. Невеста выбирает трех «главных»: «святную» (только не род­ную сестру), «у вторых», «у третьих». На «девишнике» стол ставили «у святном угле» (где висит икона), девушек угощали ужином, иногда оставляли ночевать. А «дружка» с невестиной стороны, желательно брата, посылали к жениху узнать о времени приезда за невестой.

Утром свадебного дня подруги развешивали по стенам и окнам рушники (9-15 шт.) На стол ставились длинные бутылки с «бражкой» («четверти»), связанные лентой с ветками калины, клались «калачи» (сдобные витые булочки), которые впоследствии раздавались девушкам. Стол сверху накрывался несколь­кими скатертями. В ожидании жениха подруги садились «в святной угол», а не­веста – «с краю стола». Мать, причесывая ее, вплетала в косу большое количество лент, «по богатству» (от 3 до 12).

Под звон бубенцов, звуки гармошки, на козырчатых санях подъезжают «калумажники» (родственники со стороны жениха). На первых санях – жених, крестные, сестра или племянница (обязательно незамужняя), которой будет поручено расплетать косу невесте. По приезду, кроме «дружка с подружьем» (2 человека) и девушки – сестры жениха, в дом никто не заходит. Все поют и пляшут во дворе. Вошедшие просят родителей невесты: «Батюш­ка Иван Николаевич, матушка Мария Васильевна, благословите молодой косу расплесть». После выполнения своих обязанностей, девушка, которая расплетала косу, забирала все ленты себе. Эта должность считалась очень почетной.

При расставании с родителями невеста просит прощения и сильно «голосит», затем приклоняет колени на вывернутый тулуп и получает благосло­вение к венцу. Теперь жених имеет право везти ее в церковь. Таинство венчания соблюдалось, ввиду чего родственники в храм не ездили.

После церкви молодые возвращаются в дом невесты. Первыми в дом захо­дят «дружко с подружьем», чтобы выкупить у девушек «стол». Торгуются со «святной, второй и третьей», одаривают их деньгами и угощают бражкой. Когда торг завершается, крестные заводят молодых, и девушки, кроме «святной, второй и третьей», прощаются со своей подругой. Каждую она целует, берет за правую руку, приговаривая: «Прости меня, моя подруженька, и прощай». Девушки на гулянии больше не присутствовали.

Далее наступает момент самого важного ритуала в свадебном тор­жестве: обряд повивания невесты в «сороку» – женский головной убор. Молодых завешивают «наметкой» (тонкая прозрачная ткань), которую держат крестные отцы, завернув в края горящие свечи:

«Свечи горя повивальные, перстни звеня обручальные…»

Если свеча гасла – это считалось очень дурным знаком, поэтому огонь тщательно оберегали. После того, как крестные матери «повили» моло­дую, одна из них спрашивает:

- Дружки-подружки, где вы ехали, где ходили, что нашли?

- Мы нечего не нашли, – отвечали дружки.

- А мы нигде не ездили, не ходили, а золотую голову нашли.

- Покажите нам! Позолотите нам!

Их угощали вином и одаривали деньгами. Свахи, немного отпив, менялись трижды стопками и целовались. После этого трижды обводили «наметкой» с го­рящими свечами вокруг молодых и свечи тушили.

Настает время обеда. Заносят и накрывают столы, куда садится только родня жениха. Родственники невесты угощают гостей. Ритуал обеда всегда оди­наков. Блюда подавались в определенном порядке: холодец, борщ (зимой) или окрошка (летом), лапша «праздничная», куриная, картошка пареная с мясом, мясо варенное (баранина или свинина), каша пшенная на молоке, с маслом, кисель (иногда с пампушками, оладиками или пирожками).

За каждым блюдом «обносили стаканом». За обедом гости не вставали. Лишь когда меню исчерпывалось, столы выносились, и наступало время песен и пля­сок. Молодых оставляли за единственным столом в «святом углу». Вставать им не разрешалось, равно как и прикасаться к еде (их ложки связывали).

Затем происходил обряд продажи постели невесты. «Святная, вторая и третья» торговались с «подружьем», требуя у них денег. После этого молодых провожа­ли в дом жениха. Родня невесты снимала со стен рушники, доставала скатерти, все складывали в сундук, ставили его на сани и отправлялись вслед за молодыми, зве­ня колокольчиками и гремя колотушками (деревянные палки).

Родители жениха встречают молодых с «хлебом-солью» и иконой. Затем крестная ведет их в «хижку» (специальный сарай) отобедать в ожидании «сундука с паневой».

По приезду к жениху, «сундучники» начинают торговаться и продавать сундук, затем его заносят в дом. Мать невесты «с узлом» (рушники, скатер­ти, полох, дары) остается во дворе. Крестная мать жениха достает из сундука «паневу» и одевает молодую. А родня невесты начинает «разбирать узел» и «убирать» дом: вешают рушники, стелят скатерти, торгуясь: «За каж­дый кончик – корчик, за каждый конец – стаканец». Когда хата убрана, родню сажают за столы. Молодые не садятся, невеста одаривает родителей и родственников жениха: «Батюшка Александр Николаевич, матушка Анна Васильевна, есть ли про вас слух?» Те, в свою очередь, одаривают молодых. Обряд одаривания завершается свадебным обедом.

На следующий день, в понедельник, родня невесты (10-15 человек), в основ­ном, молодежь, приносят завтрак в дом новобрачных: блины и мясо. А родня жениха, особенно те, кто готовил обед, вместе со свекром и свекровью едут в дом сватов, где их щедро угощают. На обеде считалась традиционной кража ложек, а по окончанию гуляния – кража кур.

Во вторник или в среду родня невесты едет к жениху «бить горшки» или «тушить свадьбу». После обеда разбивали «махот­ки» (горшки) и плясали на осколках, «на счастье молодых».

После основных дней свадьбы, обеды могли продолжаться в течение двух месяцев. Каждый, кто побывал на свадьбе, считал делом чести пригласить молодых и их родню к себе в дом. Сначала это делали крестные, потом двоюродные, а затем остальные родственники. «Бывало у один выходной у двух дворах побываешь», – вспоминают Еремина А.А. (1923 г.р.).

Если брак совершался между «москалем и хохлушкой», после венчания первый обед был у жениха, невесту забирали из дома сразу «с сундуком». Обед в ее доме готовился только на вто­рой день. Невесту – «хохлушку» в «сороку» не повивали. Эти особенности поз­же внедрились в свадебный обряд «москалей». «Сорока» заменилась венком из искусственных цветов. У сироты он состоял из белых цветов. В свадебный сиротский обряд обязательно входило посещение кладбища перед венчанием, «попрощаться с умершими родителями». Заключение брачных уз между москалями, хохлами и кацапами не приветствовалось, хотя и не запрещалось.

Таким образом, возникновение новой семьи проходило на глазах у всего сельского сообщества, скреплялось общественным мнением, для которого ценности семьи, семейных отношений, отцовства и материнства являлись непреложными истинами.

Как выявлено в ходе исследования, основные элементы традиционной свадьбы села Боровое сопровождались специально приуроченными к ним песнями. Музыкально-стилевой анализ некоторых из них будет представлен нами ниже.

При анализе песенного фольклора села Боровое Новооскольского района, нами использована методология, разработанная М.С. Жировым и О.И. Алексеевой, в монографии «Русская народная песня: история и современность». Аналогичным образом мы составили таблицу, включающую только те жанры, которые имеются в списке расшифрованных автором песен:

 

Песенный фольклор

села Боровое

Новооскольского района

 

 

Зимние, весенние, летние

 

На рисунке представлены жанры традиционной народной песни села Боровое, которые можно условно разделить на два больших рода: лирика и драма, а их, в свою очередь, на виды и подвиды. В списке расшифрованных нами песен села Боровое Новооскольского района Белгородской области, например, преобладает фольклор лирики и драмы (протяжные, календарные, игровые, плясовые). К жанрам семейно-бытового назначения следует отнести свадебные песни разных жанров.

Таким образом, анализ результатов фольклорно-этнографических экспедиций в села Боровое, Боровки, Слоновка, Шараповка, хутора Гринев Новооскольского района позволяет выделить наличие самобытной песенно-обрядовой культуры, внутри одного конкретного региона. Сложившаяся под влиянием определенных исторических, этнических, социально-бытовых факторов, позволяющая объединить местный музыкальный стиль в один – южнорусский, она сохранила свои особенные черты и свойства, воплощенные в обрядах и праздниках, специфических музыкально-художественных средствах выразительности, речь о которых пойдет в следующем параграфе.

Заключение

В ходе научной разработки проблемы исследования и систематизации музыкально-обрядового фольклора Новооскольского района Белгородской области нами осуществлен анализ базовых компонентов предмета исследования:

- формирование фольклорных традиций Новооскольского района: историко-культурный аспект;

- характерные особенности музыкально-обрядового фольклора ряда сел Новооскольского района.

В своей совокупности эти направления позволили сформировать «образ» музыкально-обрядового фольклора исследуемого региона в историко-культурном контексте. Так, выявление исторических, этнических, социально-культурных, этнографических особенностей предмета анализа способствовало обоснованию процесса формирования бытовавших и бытующих (в трансформированном виде) жанров фольклора: празднично-обрядовой культуре земледельческого календаря и семейно-бытового назначения. В ходе анализа осуществлена попытка систематизировать архивные и исторические источники, представляющие теоретический и практический интерес (заселение территории, хозяйственный уклад жителей, система ценностей и т.д.).

В основу анализа характерных особенностей музыкально-обрядового фольклора сел Боровки, Слоновка, Шараповка, хутора Гринев положены результаты авторских фольклорно-этнографических экспедиций, осуществленных в ходе учебного процесса. Методологическую базу исследования составили научные работы белгородских ученых, позволившие осуществить «срез» традиционного и инновационного пласта народной художественной культуры, включающего:

- обряды зимнего периода (Святки, Масленица), сопровождающие их песни;

- обряды летнего цикла (семицко-троицкие, Ивана Купала), сопутствующие ритуалы, действа, музыкально-поэтическое оформление;

- обряды летнего периода (Покрова Пресвятой Богородицы) и приуроченные к этому времени молодежные посиделки;

- традиционную свадьбу села Боровое Новооскольского района (сватовство, пропой, двороглядение, хождение с рубахой, девишник, утро свадебного дня, выкуп стола, повивание невесты, свадебный обед, продажа постели, одаривание молодых, обряды последующих двух дней).

Описание элементов свадебной игры осуществлено со слов народных исполнителей:

Крапива Анастасии Федоровны, 1924 г.р.

Ереминой Александры Ивановны, 1932 г.р.

Белозецкой Валентины Федоровны, 1940 г.р.

Горбатовской Валентины Васильевны, 1940 г.р.

Ереминой Марии Егоровны, 1940 г.р.

Татаринцевой Александры Николаевны, 1943 г.р.

Белозецкой Зинаиды Тарасовны, 1945 г.р.

Николенко Марии Федоровны, 1951 г.р.

Как выявлено в ходе исследования, основные элементы традиционной свадьбы села Боровое Новооскольского района сопровождались приуроченными к ним песнями: «Гуляй, гуляй, девчоночка», «А я думаю, да погадаю», «Как по улице Ванюша», «Сады мои», «Донюшка», «Усе гости», «Ой, во горнице» и др.

Полагаем, что систематизированный нами материал будет полезен и востребован в образовательном процессе музыкальных учебных заведений, творческих коллективов народно-хоровой направленности для «воспроизводства» утраченных образцов музыкально-обрядового фольклора, их освоения, адаптации и развития в настоящем и будущем.

Список литературы

1. Бромлей, Ю.В. Этнография / Ю.В. Бромлей, Г.Е Марков. – М., 1982. – 365 с.

2. Горбатовская, А.В. Счастливая путь-дорожка. Народные песни села Боровое Новооскольского района / А.В. Горбатовская. – Белгород, 2007. – 239 с.

3. Дорохова, Е. Свадьба русских сёл восточной Украины / Е. Дорохова // Музыкальная академия. – 1997. – № 3.

4. Жиров, М.С. Народная художественная культура Белгородчины / М.С. Жиров. – Белгород, 2000.

5. Жиров, М.С. Традиционные народные праздники и обряды Белгородчины / М.С. Жиров, О.Я. Жирова. – Белгород, 2002.

6. Крупа, И.Н. Села Новооскольского района (краткая история с древних времен до наших дней) / И.Н. Крупа. – Белгород, 2007.

7. Овчинников, В.П. Новооскотский край: земля и люди России / В.П. Овчинников. – Белгород, 2002. – 48 с.

8. Пропп, В.Я. Фольклор и действительность / В.Я. Пропп. – М., 1976.

9. Родачинский, А.П. Ожившие страницы Приосколья / А.П. Родачинский. – Белгород, 2003.

10. Сысоева, Г.Я. Южнорусская песенная традиция / Г.Я. Сысоева. –Воронеж, 1998.

11. Щуров, В.М. Стилевые основы русской народной музыки / В.М. Щуров – М.: Моск. Гос. Консерватория, 1998. – 464 с.

12. Щуров, В.М. Южнорусская песенная традиция / В.М. Щуров. – М.: Сов. Композитор, 1987. – 312 с.

Приложение № 1

Карта Белгородской области

Приложение № 2

Карта Новооскольского района

Приложение № 3

КОММЕНТАРИИ

Список Стрелецкого поля села Боровое

Белозерских Иван Миронович Боков Лукьян Константинович Болтиков Яков Родионович Булгаков Астафий Аксенович Быков Игнат Семенович Быков Исакий Селиванович Горбатовский Иван Лаврентьевич Горбатовский Борис Минаевич Горелкин Василий Иванович Данилов Алексей Игнатович Данилов Астах Игнатович Данилов Кондратий Игнатович Данилов Кузьма Игнатович

Дахов Фрол Васильевич Дебриков Максим Григорьевич Дронов Люмон Абакумович Еремеев Микифон Киприянович Ерохин Селиван Максимович Зацепин Петр Мартинович Зезюлин Клемент Сафонович Киприянов Артемий Максимович Киприянов Артем Макеевич Киприянов Прокофий Петрович Лавров Анисим Иванович Лукин Григорий Дронович

Приложение № 4

Карта Новооскольского района

село Боровое

Приложение № 5

Село Боровое. Церковь

Приложение № 6

Село Боровое. Здание школы

Приложение № 7

Поневный комплекс с сорокой

Приложение № 8

Костюм девичий

Приложение № 9

Костюм женский

Приложение № 10

Приложение № 11

Зипуны из домотканого сукна

«Алай – «уперед»

Приложение № 12

«Полотнушко – уперед»

Приложение № 13

Фольклорный ансамбль «Воскресение» (рук. А.В. Горбатовская)

Рубаха с расшитой грудью

Приложение № 14

Праздничный женский поневный комплекс

Приложение № 15

Праздничный комплекс женской одежды –

Юбка с жилетом

1 ЦГАДА, Ф. 210. Разрядный приказ, столбцы Белгородского стола, е. х. 1616.

2 ЦГАДА, Ф. 210. Столбцы Белгородского стола, е. х. 237, пл. 746-762.

Код для цитирования: Скопировать