V Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2013
К ВОПРОСУ ВЫБОРА ПРАВИЛЬНОГО ИНВАРИАНТА ПЕРЕВОДА
КомментарииПолная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Почему можно утверждать, что русское предложение «Мой брат живет в Москве» является переводом английского предложения "My brother lives in Moscow" в отличие от предложения «Я учусь в университете», которое не является переводом вышеприведенного английского предложения и, следовательно, не эквивалентно ему? Очевидно, не всякая замена текста на одном языке текстом на другом языке является переводом. Чтобы иметь право называться переводом (транслятом), текст на ПЯ должен содержать в себе что-то такое, что содержится и в тексте на ИЯ. Иначе говоря, при замене текста на ИЯ текстом на ПЯ должен сохраняться какой-то определенный инвариант.
Понятие «инвариант» заимствовано из языка математики. В математике существуют такие преобразования, в ходе которых меняется само математическое выражение, а его содержательная сущность остается неизменной. В этом случае математики говорят об инвариантном преобразовании. Инвариант - та неизменяемая содержательная сущность, которая остается сама собой в ходе различных преобразований самого выражения.
В процессе перевода происходит то же преобразование речевого сообщения (текста), содержательная сущность которого остается без изменения. Поэтому можно говорить об инварианте перевода. Инвариант перевода - неизменное содержание мысли со всеми ее оттенками; это исходное содержание мысли полностью сохраняется в тексте перевода (трансляте).
Инвариант - такое понятие, которое человек создал в своем сознании, изучая процессы преобразования выражений. Сам инвариант не может быть выделен в материальную оболочку. Его можно лишь мысленно ощутить, но представить нельзя, так как он существует только в своих вариантах.
Инвариант - это известная абстракция объективно существующей закономерности человеческого мышления, которая выражается в том, что между содержанием мысли и ее словесным выражением нет взаимнооднозначного соответствия. Оно отсутствует потому, что мышление и язык - это не одно и тоже, что они связаны, но представляют собой разные явления сознания. Неизменным остается инвариант мысли, который в случае перевода мы называем инвариантом перевода. Инвариант перевода складывается из эквивалентности смыслов и тождественности функции речевых произведений оригинала и транслята.
Мера сохранения этого инварианта и определяет собой меру эквивалентности текста перевода тексту подлинника. Необходимо определить, что же остается инвариантным в процессе перевода.
При решении этой задачи нужно исходить из того, что язык - система знаковая. А каждый знак имеет двусторонний характер: план выражения (форму) и план содержания (значение). Разные языки содержат единицы, различающиеся в плане выражения (то есть по форме), но совпадающие в плане содержания (то есть по значению). Например, английское слово "brother" отличается от русского слова «брат» в плане выражения, но совпадает с ним в плане содержания, то есть по значению. На этом основании можно сказать, что при замене английского brother на русское брат имеет место процесс перевода, так как эти слова совпадают или эквивалентны в плане содержания, то есть по значению. На самом деле, поскольку минимальным текстом обычно является предложение, постольку процесс перевода всегда осуществляется в пределах минимум одного предложения. При переводе на уровне предложения, как правило, устраняется несовпадение между единицами разных языков в плане содержания.
Существуют такие слова и даже предложения, которые не так легко перевести, тут возникают сложности. Вот, например: если перевести название популярной песни «Хава Нагила» на латынь? Получится “Gaudeamus”.Оба названия значат «Давайте радоваться». Так что проблема переводимости возникает не только в том случае, когда в другом языке нет вполне подходящих слов и выражений – как со словами типа удаль или авось. Иной раз они, может, и подходящие, но заняты чем-то совершенно другим, как в случае с латинским "Gaudeamus", которое надежно ассоциируется со студенческим гимном.
В 1998 году финская компания «Nokia» в рекламной кампании новых мобильных телефонов с разноцветными сменными панельками использовала в Германии слоган Jedem das Seine. Фраза эта переводится на русский как Каждому своё и восходит к Цицерону: «Justitia suum cuique distribuit» (De legibus (I,19)) – «Справедливость каждому своё распределяет». Собственно, Jedem das Seine – точный перевод на немецкий латинского сочетания suum cuique. Авторы рекламной кампании простодушно подразумевали: каждый выберет панельку того цвета, который соответствует его индивидуальности. Только вот беда: по-латыни и по-русски сочетание звучит невинно, но по-немецки оно безнадежно скомпрометировано тем, что в свое время красовалось на воротах в концентрационном лагере Бухенвальд.
Чувствительная к таким вещам немецкая общественность возмутилась, и кампания была быстро свернута. Впрочем, емкая формулировка Jedem das Seine использовалась и в рекламе фирм McDonald’s, Microsoft и т. д.
Но обратимся к другому сюжету – пусть менее эффектному, зато более приятному. Шоколад «Dove» теперь производится и в России. Название его при этом, естественно, не переводится. Я подумала, что по-русски это и звучало бы гораздо хуже: шоколад «Голубь» («Голубок», «Голубь сизокрылый»). У Михаила Безродного есть дивное рассуждение о влиянии стандартных рифм на национальное мировосприятие. В частности, он упоминает, что если по-английски стандартная рифма love – dove, то по-русски дежурной рифмой к слову любовь будет понятно что. Я имею в виду не морковь. Отсюда, мол, не вполне одинаковое представление о любви. Но ассоциация ведь работает и в обратную сторону.
Хотя русское слово голубь, и его производные вполне себе годятся для любовных номинаций, хотя о влюбленных говорят, что они воркуют, как голубки, слово это в русском языке не тянет за собой слово любовь так автоматически, как в английском, где читатель ждет уж этой рифмы.
Любовь, спору нет, сладостна, ну и тут до шоколада остается один шаг. Русский перевод все только запутал бы.
А вот противоположный случай: русская телевизионная реклама духов «Trésor». Чарующий голос сначала произносит русский перевод – сокровище, а уж потом французское название. Это нетипично: мы никогда не встречали названия духов«Я решилась», «Обожаю», «Снова влюблена», даже «Черная магия». А вот еще популярные духи «Яд». То есть, название духов «Poison» лучше переводить не словами яд или отрава, а словом зелье. Но по традиции вообще не переводят, так и говорят - пуазон. Есть, впрочем, исключение – «Шанель номер пять». Там вся соль в этом интригующем «номер пять», не переводить было бы глупо. Однако в случае с сокровищем все понятно: в написанном виде, латинскими буквами, еще ладно, но в устном… Духи «Трезор» по-русски звучит как духи «Барбос» или «Полкан». Хотя «Полкан» – нормальное название для мужского одеколона. В смысле, настоящий полковник. Когда Coca-Cola впервые пришла в Китай, компания решила не менять название торговой марки, но эти слова на китайском языке означают «Укусите головастика».
Всё же из всего перечисленного самые распространенные ошибки в названии брендов связаны с неправильным выбором инварианта перевода. Если компания долгое время работала на домашнем рынке, а потом вышла на мировую арену, очень сложно проследить, чтобы название адекватно переводилось на разные языки мира. Даже в эпоху глобализации культурные и языковые различия никуда не исчезли, а правильная адаптация предложения к национальным особенностям спроса по-прежнему является залогом успеха на том или ином рынке.