V Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2013

Во многих трудах прошлых лет учеными-фразеологами отмечалась этноспецифичность фразеологических единиц и паремий, особое видение мира разными народами. Вероятно, в какой-то степени на формирование такой позиции оказала влияние статья Н.С. Трубецкого «Вавилонская башня и смешение языков» (1923), в которой ученый предложил «закон многообразия национальных культур». Разумеется, концептосферы разных этносов во многом культурно специфичны, но в условиях глобализации возрастает интерес к межкультурным коммуникациям, расширяется взаимный обмен ценностями духовной культуры. Работы психологов, доказавших общность когнитивных процессов у разных этносов, авторитетные мнения ведущих современных фразеологов позволяют не так категорично говорить об этноспецифичности тех или иных языковых единиц. Так, В.М. Мокиенко, занимаясь исследованиями в области этимологии фразем, замечает: «В языке вообще, а во фразеологии в особенности такое сплетение национального и интернационального происходит постоянно. Как ни один народ не может полнокровно существовать без разносторонних контактов с другими народами, так и язык истощился бы сам в себе, не находя подкрепления в других языках и не отдавая им, в свою очередь, собственных живительных соков. Поэтому любое слово, любой оборот, заимствованный из другого языка, вливаясь в новую среду, так или иначе приспосабливается к ней и в итоге «национализируется». Даже тогда, когда этому препятствует, скажем, непонятность буквального смысла или иная система письма» (Мокиенко: 8). О необходимости учета лингвистических и экстралингвистических факторов при определении источника фраземы писал и Н.М. Шанский: «можно легко ошибиться, приняв за …национально маркированные обороты, которые в действительности являются или различного рода кальками, или межъязыковыми однообразными производными, возникшими в разных языках как независимые параллельные сверхсловные наименования, построенные по одному и тому же принципу номинации» (Шанский , с. 74). Как замечает М.А. Алексеенко, «известная степень общности культурного субстрата, социальных отношений, исторического развития в целом, характерная для носителей европейских, особенно германских, романских и славянских языков, определяет высокую степень их конвергенции» (Алексеенко , с. 17). Как нельзя лучше можно отнести эти слова к языкам народов Поволжья, живущих рядом в добрососедстве столько веков. Установить близость фразем и паремий разных народов или специфичность позволяет классификация Г.Л. Пермякова. Поражает количество паремий, приводимых автором, и принципы классификации их, универсальные, позволяющие сопоставить, на первый взгляд, несопоставимое. Распределение паремий по формообразующим группам и предметным тематическим группам, куда включены группы противопоставленных паремий с учетом характера логической связи, позволяет в результате сопоставления четко определить степень близости паремий как в родственных, так и в далеких друг от друга языках.

Во многом сходны по семантике, перекликаются пословицы и поговорки. Так, оппозиция «Своеобразие / однообразие» (точнее ее подгруппа «Неодинаковость / одинаковость») вербализуется паремиями День на день не приходится (русск.); Скотина со скотиной и человек с человеком не одинаковы (чуваш.); И звёзды на небе не одинаковы. И деревья в лесу не одинаковы (удмурт.). оппозиция «Большое / малое» может вербализоваться, в частности, пословицами: Из пушки по воробьям не стреляют (русск.) – Лошадь с ложки не поят (чуваш.); Муравей мал, а гору копает (русск.) – Капля – морю добавка (чуваш.). Смысл русской пословицы Не зная броду, не суйся в воду отражают чувашская и татарская Прежде чем войти, подумай, как выйти. Тождественны по образам русское Родина – мать, чужбина – мачеха, чувашское и татарское Родина – матушка родная, чужая страна – мачеха. Расходятся фразеологическими образами, но передают единое значение `качественное превосходство / непревосходство своего и чужого` паремии Чужая жена – лебедушка, а своя – полынь горькая (русск.), Чужая пища кажется вкуснее (чуваш.), Свой огурец горьким кажется (татар.).Каждый народ осуждает лень и воспевает человека труда, известны целые блоки пословиц, репрезентирующих концепты «Труд» / «Лень». Трудолюбие, необходимость много и хорошо работать, чтобы прокормить семью, создать уют в доме отражена в чувашской паремиологической единице Говорят, что работы и после смерти останется на три дня («Предельность / беспредельность труда и безделья»). А ситуация, отраженная в пословице У лентяя кошелек пуст, известна любому. Лишь компонентами собака – животное различаются чувашская и татарская пословицы Назвать собакой (животным) – шерсти нет, назвать человеком – нет лица.

Простые жизненные истины, связанные с семьей, детьми, заботы о меньших и престарелых присущи каждому народу и находят отражение во фразеологии и паремиологии: Не бывает того, чтобы хорошее дерево принесло дурные плоды (чуваш.) – Без детей – горе, и с детьми – горе (тат.) (в значении `имеющий детей волнуется, а бездетный горюет`); Если дитя не плачет, мать не даст (ему) груди (чуваш.) – Дитя не плачет – мать не разумеет (русск.).

Идентичность семантики отдельных фразеологизмов, пословиц и поговорок нередко объясняется не только экстралингвистическими факторами, но и общностью происхождения. Библейские сюжеты, паремии дали жизнь аналогичным в разных языках пословицам: Око за око и зуб за зуб – Око за око и язык за язык (чуваш.) (в Библии: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб: как он сделал повреждение на теле человеку, так и ему должно сделать);Кто почитает своих родителей, того и дети будут почитать (чуваш.) (в Библии: «Каждый получает по делам своим» и всем известная заповедь о почитании родителей).

Перевод большинства фразеологизмов и паремиологических единиц на разные языки вызывает определённые сложности в связи с наличием межъязыковых мотивированных и немотивированных лакун, в том числе и фразеологических, выявляемых при сопоставлении близких в семантическом плане ФЕ разных языков. Даже при полном, на первый взгляд, совпадении структуры и компонентов и наличии тождественных образов возможны значительные различия в их использовании и функционировании, обусловленные национальной концептосферой. Наличиеархаичных идесемантизированныхэлементов, компонентов, называющих национальные реалиив составе фразем, возможность соответствия разных лексем и фразем одной языковой единице также создает дополнительные сложности. Нередко перевод паремий и фразеологических оборотов допускает утрату коннотативного аспекта значения, однако различия между фраземами исходного языка и языка перевода в плане денотативном незначительны. Серьезные, основательные исследования таких ученых, как Л.Г.Пермяков, могут помочь в межъязыковых сопоставлениях, столь значимых в наше время, когда так важны толерантность, уважение к представителям различных лингвокультур.

Литература

1. Алексеенко М.А. Национальное и интернациональное в сфере фразеологии (транслятологический аспект) // Лингвистика в начале ХХI в. – Самарканд, 2001.

2. Мокиенко В.М. Образы русской речи: Историко-этимологические и этнолингвистические очерки фразеологии. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1986.

3. Пермяков Г.Л. Пословицы и поговорки народов Востока. М.: Лабиринт, 2001.

Код для цитирования: Скопировать