V Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2013

Основой стратификационной структуры общества является естественное и социальное неравенство людей. Однако в вопросе, что именно является критерием этого неравенства, мнения расходятся. Изучая процесс стратификации в обществе, К. Маркс, например, назвал таким критерием факт обладания человеком собственностью и уровень его доходов[1]. М. Вебер добавил к ним социальный престиж и принадлежность субъекта к политическим партиям, к власти. Он же утверждал, что социальное пространство имеет и множество иных критериев дифференциации: ее можно осуществлять по гражданству, роду занятий, национальности, религиозной принадлежности и т. д.[2].

Подобные взгляды всеобъемлюще характеризуют систему стратификации, особенно, в дискретных (здесь – состоящих из отдельных частей) классах и социально-экономических слоях, члены которых наделены одинаковым количеством и типом ресурсов[3]. Поэтому, если рассматривать социальную стратификацию через призму данного подхода, обращая внимание на страты в политическом аспекте, то градация сводится к описанию основных форм классового неравенства в человеческой истории, определяющих структуру современных слоев. Выстраивая модель стратификации в политическом процессе, можно проследить перемещение индивидов и их политическую мобильность.

Наряду с политической мобильностью, необходимо проанализировать и социальную, в частности, раскрыть понятие флуктуации. Как известно, интенсивность изменяется от общества к обществу, а в рамках одного и того же социума отмечается сравнительно подвижные и неподвижные периоды. В вертикальной мобильности в ее трех основных формах – политической, экономической, профессиональной – нет постоянного направления ни в сторону усиления, ни в сторону ослабления ее интенсивности. Это предположение действительно для истории любой страны, для истории больших социальных организмов и, наконец, для всей истории человечества. Так как вертикальная мобильность присутствует в той или иной степени в любом обществе, постольку в каждом обществе есть своеобразие “лестницы”, каналы социальной циркуляции, по которым люди могут перемещаться из одного слоя в другой[4].

Исходя из этого, возникают различные подходы, варианты трактовки политики и политического курса. Внимание необходимо уделить действию и тенденциям стратификации в этих процессах. Одним из основных подходов является социальная концепция политики[5]. Согласно этой концепции, политика развивается в рамках социально-групповой природы. Именно социальная стратификация, сложение социальных гарантий явились основой для возникновения власти, выделенной из общества и не совпадающей с населением страны. Политический процесс, с точки зрения этого подхода – процесс сольватации интересов социальных групп, или смена настроений политической системы, обусловленная степенью политизации социального единства.

Данный пример свидетельствует о том, что мониторинг социальной стратификации и её динамики, а также выявление зависимостей между социальной конструкцией и политическими событиями является неотъемлемой частью изучения политического процесса.

Особенно важным при этом является осмысление современных модификаций социальной структуры, связанных с переходом общества в стадию постфордизма, представляющую собой систему производства и управления, а также связанные с ними социальные и политические последствия во второй половине XX века[6]. Учёт этих изменений важен, в первую очередь, для анализа политического направления, сложившегося в период становления данного этапа, а также для изучения особенностей политического процесса (от индивида до государства). Важно подчеркнуть об идее, о возможности развития демократических настроений на стадии постфордизма. Как известно, демократический режим отличается разделением властей, а так же политическим и социальным плюрализмом, который протекает все больше на волюнтарных началах. Характерными чертами постфордизма являются фундаментальные социальные и политические идеи, подверженные радикальному переосмыслению, что обозначено как процесс реинжиниринга, который по своей сути реорганизует вышеупомянутые процессы.

В качестве основных направлений эволюции социального строения можно выделить: преобразование социальных классов; социальную градацию, возникновение новых социальных групп и многоуровневой, составной социальной структуры; изменение социальной иерархии и появление радикальных слоев общества; нарастание социальной и геополитической мобильности; образа жизни, увеличение социального пространства; стагнацию традиционной социальной индивидуализации социального протеста.

Возникающие социальные уровни «нового аморфного среднего класса» содержат квалифицированных специалистов, трудящихся, в первую очередь, в высокотехнологичных отраслях науки (то есть это представители той страты, которая получила термин «кадры»). Термин «аморфного среднего класса» отмечен в трудах многих ученых: принципы этого явления закрепляли американские ученые, а также научная школа Российского независимого института социальных и национальных проблем. В добавление к этому, по жизненным стандартам и по характеру труда в этой единице стратификации, можно выделить некоторых представителей классических средних слоев населения. Одно из направлений социального развития стран запада – тенденция ликвидации социального неравенства и разрыва качества жизни различных каст, характерная для экономического социума. В настоящее время имеется возможность проследить обратную тенденцию: усиление разногласий, каруселей доходов и социальной поляризации[7].

Необходимо провести параллель между понятием «аморфность» и понятием «многонациональный народ», закрепленным в преамбуле Конституции Российской федерации.

«Если анализировать нашу Конституцию, то можно обнаружить множество противоречий. Так, например, в преамбуле упоминается не единая нация, а многонациональный народ. Сам этот термин представляет собой своеобразный парадокс, идеологическую мешанину. Народ не может быть многонациональным. Нация есть более широкая по отношению к народу категория. Существуют многоэтничные нации, но вот многонациональный народ - доморощенное изобретение. Данная понятийная конструкция ведет происхождение из советского идеологического лексикона. Она представляет собой не более чем перифраз понятия «новая историческая общность - советский многонациональный народ». Вне определяемого коммунистической идеологией специфического советского контекста это понятие не имеет смысла. Коммунистические идеологии говорили о советском народе, как новой исторической общности, т.е. феномене принципиально отличном в этнополитическом плане от прежнего понимания природы наций. У разработчиков Конституции РФ такой оговорки в отношении российского «многонационального народа», естественно, не содержится. Следует также напомнить, что советский многонациональный народ рассматривался как переходная фаза к безнациональному коммунистическому обществу. Кроме того, само положение о полиэтничности государства есть не более чем экстраполяции советской этнополитической модели. Действительно, в СССР численно преобладающий русский народ составлял лишь около 50% населения. В Российской Федерации картина этнического представительства принципиально иная. Доля русских в населении РФ – более 79%, что соотносимо с показателями представленности титульных наций в национальных европейских государствах. Этот факт позволяет классифицировать современную Россию в качестве моноэтнического государства. Важно при этом отметить, что идентификация «Россия - русский» пока является квазипроблемой только для нас самих, остальной мир идентифицирует россиянина как русского абсолютно четко и не испытывает при этом никаких сомнений.

Таким образом, на уровне преамбулы Конституции Российской Федерации, то есть скорее на идеологическом, чем на правовом уровне, происходит отказ, или нивелирование русской самоидентификации нашего государства. Совпадает ли это с интересами развития российского общества и государства? Ответ однозначный – конечно нет».

В недавнем времени была совершена попытка внесения поправки к Конституции РФ, а в частности к преамбуле, которая заключалась в том, чтобы заменить понятие «многонациональный народ» на «русский народ и присоединенные к нему». Это обусловлено тем, что понятие как правовая конструкция отсутствует в тексте Конституции РФ. «Многонациональный народ» же упоминается, как автор и источник власти в преамбуле и ч.1 ст.3 Конституции РФ[8].

Следует отметить, что в ученой среде нет общей позиции, которая бы объясняла мозаичную социальную структуру общества. Часть выдвигает предположения, что социально-классовая принадлежность продолжает играть основную роль[9]. Однако при этом отмечается усиленное изменение компонентов социально-классовой принадлежности. В частности, в качестве таковых выделяют границы образования, владения и пользования информационными ресурсами. Другая точка зрения заключается в том, что социальный механизм в современном обществе базируется не только на принадлежности к определенной социальной позиции, но и на основе социально-статусных компонентов, напрямую показывающих факт обладания какой-либо вещи. Социальное разделение осуществляется на основе психологических и культурных различий[10].

В последние годы появился спектр исследований, авторы которых стремятся объяснить социальные позиции образом жизни и выделяют на этой основе разнообразные группы. Достойным примером такой позиции является широко дискутируемая в научной литературе типология социостилей Б. Катля, который положил в основу своей градации отличительные особенности в условиях жизни и системах ценностей-вознаграждений, являющихся решающими при социальном выборе[11]. По его словам, стилистика жизни, комбинирование социальных и ценностных составляющих определяет политические предпочтения избирателей и состояние их политического поведения.

Прогресс социальной структуры положил начало увесистым изменениям в глобальном сознании, характере политического поведения и моделях институтов государственного участия. Отличительные особенности данных новелл рассматриваются в соответствующих статьях периодических изданий. Можно привести пример некоторых из них: систематизирование новых черт политической верхушки и стиля ее политической деятельности; индивидуализация и рационализация социального протеста, влекущая за собой приостановление традиционных механизмов и систем политического представительства, имевших ранее устойчивую социальную базу; возникновение нового ценностного раскола; корректировка значения уровней политического процесса на общенациональном уровне

Как отмечают ученые, существенным критерием положения в обществе является в настоящее время обладание материальным грузом и уровнем дохода[12]. Новеллы социальной структуры, присущие постфордизму, начинают закрепляться на законодательном уровне[13]. Это обусловливается тем, что изменение социальной структуры оказывает другое, отличное от западных стран влияние на процесс в политической сфере; социальная поляризация; отсутствие сложившегося «среднего класса» затрудняет процесс формирования центристских политических сил и неблагоприятно сказывается на перспективах демократического развития; массовая маргинализация способствует усилению позиций радикальных политических партий и организаций[14].

В заключение хотелось бы акцентировать внимание на контрастных структурах исследования. Отправной точкой является утверждение, что человеческий и политический ресурс лежат в основе выделения страт. Критика же «нового класса» интерпретации такого рода говорит об обратном: в постиндустриальном будущем мы будем наблюдать неограниченную власть «аморфного блока», обозначенного как политическая реалия. Что же касается социальных гарантий, то в будущем будет иметь место шанс, случай, позволяющий расширить профессиональный и технический сектор. Движущей силой этих процессов, конечно же, будут структурные изменения индустриализма и постфордизма.

Библиография:

1. Бухаров А.С. Концепции деятельности в социологии К. Маркса и М. Вебера. – М.: «Канон+», 2002. – С. 120.

2. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социс. – 1994. – № 5. – С. 147-156.

3. S. Lipset, R. Bendix. Social Mobility in Industrial Society // University of California Press, Berkeley – 2009.

4. С.А. Кравченко. Социология: парадигмы через призму социологического воображения. – М.: «Экзамен», 2002. – 315 с.

5. U. Beck. World Risk Society // Polity Press, Cambridge – 2009.

6. Фишер М. Капиталистический реализм. – «Ультракультура 2.0», 2010. – 144 с.

7. Средний класс в современном российском обществе: [Сборник]. – М.: РНИСиНП, 2009. – С. 137.

8. Вилисов М.В. Многонациональный народ – понятие, которое не имеет смысла // Проблемный анализ и государственно-управленческое проектирование. – 2012. – № 5.

9. E. Wright. Class Counts: Comparative Studies in Class Analysis // Cambridge University Press, Cambridge – 2007.

10. R. Dahrendorf. Class and Class Conflict in Industrial Society// Stanford University Press. Stanford. 2009. № 4. Р. 217-219.

11. Перегудов С.С., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группы интересов и российское государство. – М.: «Эдиториал», 1999. – С. 244-246.

12. Г. Андерсен. Социальные основы постиндустриальной экономики // Оксфордский университет — 2010. -№10. – С. 36-37.

13. Э. Шилс. Социальная стратификация // Cambridge University Press — 2011.

14. R. Hauser, D. Featherman. The Process of Stratification: Trends and Analyses // Academic Press, New York – 2009.

Код для цитирования: Скопировать