IV Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2012

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью изучения проблем современной молодежи, связанных с изменением социально-экономических, институциональных, коммуникативных и других основ российской действительности. Неслучайно в этих условиях внимание военных специалистов занимают проблемы профессионального становления и социализации будущих офицеров, во многом обусловленные реформированием системы военного образования, быстро расширяющимся информационным пространством, для которого все более характерными становятся кросскультурные коммуникации. Очевидно, что будущее России во многом зависит от уровня социокультурного и профессионального потенциала современной молодежи, степени развития их знаний и способностей к продуктивной деятельности.

Реформирование высшей военной школы привело к укрупнению военных вузов, что создало предпосылки для эффективного осуществления кросскультурных коммуникаций курсантов. Однако наряду с позитивными изменениями, возникают и трудности, связанные с отсутствием опыта кросскультурного общения, недостатком информационного обеспечения. Эти и другие трудности повышают значение исследования таких факторов социализации как кросскультурные коммуникации в курсантских коллективах. Актуальной становится и проблема анализа причин, препятствующих распространению кросскультурных коммуникаций, а также разработка способов оптимальной реализации данных взаимосвязей, повышения эффективности кросскультурных коммуникационных процессов в целом.

Объект исследования - курсанты военного вуза.

Предмет исследования - особенности этнического сознания курсантов военного вуза, представляющих различные регионы России.

Цель исследования - выявить различия этнического сознания курсантов военного вуза.

Задачи исследования:

1. Дать общую характеристику понятий «этническая идентичность», «этническое сознание», «аккультурация».

2. Выявить особенности этнического сознания курсантов, представляющих различные регионы России.

3. Предложить пути формирования навыков толерантного поведения и межкультурного диалога в условиях военного вуза.

Практическая значимость. Полученные результаты способствуют более глубокому пониманию проблемы кросскультурных коммуникаций в условиях курсантского коллектива и могут быть использованы для разработки программы формирования и развития межэтнической толерантности.

 

1. ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И ЭТНИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ КАК СОЦИОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФЕНОМЕНЫ

1.1. Этническая идентичность

Чаще всего термин этническая идентичность употребляют в психологии, когда речь идет о настойчивой и отчетливой самоидентификации, основанной на этнической принадлежности, и о конфликтах на этнической почве. В таких случаях под этничностью понимают, «во-первых, групповую идентичность, то есть организацию множества людей в определенную группу, и, во-вторых, солидарность и принятие индивидуального членства в такой группе» [1]. По определению Е. Хобсбаума, этническая идентичность - это заготовленный способ выражения реального смысла групповой идентичности, который связывает членов [группы], то есть «нас», чтобы подчеркнуть отличие от «них» [2].

В последние десятилетия в науке распространился оппозиционалистский подход (oppositional approach) к трактовке этничности и этнической идентичности. Суть его состоит в том, что этническая идентичность не является постоянной. Она возрастает и ослабевает в ответ на внешние условия и развивается в результате конфронтации с другими и благодаря желанию отделить себя от других, которым по каким-либо причинам приписывается иная этническая идентичность.

Демонстрация этнической идентичности происходит посредством этнической символики: особой одежды, танцев, ритуалов, образцов поведения и особых моральных ценностей. Поэтому этническая идентичность может быть определена через использование группой людей каких-либо элементов культуры в качестве субъективных символов и эмблем, чтобы отличить себя от других групп [1]. Таким образом, этническая группа обладает общими культурными чертами и может быть представлена как самоосознающаяся группа людей, придерживающихся общих традиционных установок, не разделяемых другими группами, с которыми она находится в контакте. Такие традиции обычно включают народные религиозные верования и обычаи, язык, понимание истории, представление об общих предках, месте происхождения. Так, этничность как результат этнической идентичности рассматривается Ф. Риггсом как свойство, принадлежащее тем, кто признается членом данного общества, обладающего общими культурными чертами, в том числе общими предками и общей историей; это свойство, проявляющееся в результате взаимодействия с членами более широкого общества, имеющего другие культурные черты [3].

Но может ли этничность быть определена лишь на основании общих культурных черт, ведь наблюдаемые черты не сохраняются в течение времени в одной и той же форме? В связи с этим Ф. Барт предлагает определять этническую группу, исходя из тех границ, которыми она сама себя очерчивает, а не из культурного содержания, находящегося в пределах этих границ.

Культурные черты могут быть изменчивы, но это не влечет за собой изменения самоконцепции группы. Как же определяются границы этнической группы? На основе приписывания себе и другим членства в данной группе. В свою очередь отнесенность себя и других к конкретной группе влечет за собой принятие и демонстрацию определенных этнических черт и символов.

Культурные черты, которые обозначают границу этнической группы, могут меняться; культурные характеристики членов этнических групп также подвержены трансформации; организационные формы группы - и те могут изменяться. И только факт постоянной дихотомии между членами группы и «внешними» по отношению к ней индивидами позволяет, как отмечает Н.В. Лебедева, определить этническую общность и выявить изменения культурных форм и содержаний [3].

 

1.2. Этническое сознание и самосознание

Основными характеристиками этнического сознания являются:

1) имплицитное наличие в нем целостной картины мира;

2) его «правильная» передача из поколения в поколение в процессе нормальной, выработанной этносом, социализации;

3) корреляция традиционного сознания с поведенческими стереотипами, присущими членам этноса, детерминация им всего целостного и многосложного здания народной жизни: общественных институтов, системы межличностных и межгрупповых (в том числе межпрофессиональных) отношений, обрядов и ритуалов, идеологии, искусства и фольклoра, автостереотипов (то есть образов себя), обусловливающих «внутреннюю политику» этноса (правила внутриэтнического поведения и пределы его вариативности); гетеростереотипов (то есть образов соседей), системы межэтнических (в частности, и межгосударственных) отношений, то есть парадигм «внешней политики этноса» (правил поведения с «чужими»), механизмов интеграции «чужих» и т.д.;

4) соответствие традиционного сознания этноса социальным условиям его жизни, стадии его общественного развития, а также соотношение этнической картины мира с нормами и ценностями, доминирующими у других народов, что может выражаться либо как эксплицитное включение себя в некоторое сверхэтническое культурное единство, либо как обособление, противопоставление себя другим [4].

Этническое сознание обусловливает особые этнические «защитные механизмы», которые присутствуют в той или иной мере в любом этносе. В критической ситуации этнос с хорошо налаженным механизмом психологической защиты может бессознательно воспроизвести целый комплекс реакций, эмоций, поступков, которые в прошлом, в похожей ситуации, дали возможность пережить ее с наименьшими потерями. Это особенно ярко выражено у народов с трудной исторической судьбой. Нет необходимости говорить о том, что к ним относится большинство народностей Кавказа. Особенно это касается их взаимоотношений с русским этносом, в истории которых было большое количество разногласий, войн и конфликтов [5].

Защитные механизмы этноса можно разделить на специфические и неспецифические. Специфические защитные механизмы направлены на преодоление конкретной угрозы извне. Для этого угроза должна быть маркирована и вписана в иерархию бытия. Точно так же вписывается в иерархию бытия и получает свое название и способ защиты - ритуальное или реальное действие.

Маркируется ли таким образом реальная угроза или мифическая, адекватны ли защитные действия, способны ли они в действительности устранить угрозу, - в некотором смысле неважно. Во всяком случае, менее важно, чем факт ее маркировки сам по себе (локализация ее в определенных точках) и сознание того, что какие-то действия способны угрозу предотвратить. События последнего десятилетия привели к актуализации целого комплекса специфических защитных механизмов у русских и кавказских национальностей по отношению друг к другу. Это выражается в стереотипах обыденного сознания, формировании интолерантных установок и т.п. При этом акцентируются именно различия между культурами с целью «возвысить» свой этнос и «принизить» чужой.

В качестве неспецифических защитных механизмов этноса можно выделить этнические константы. Этнические константы составляют содержание «центральной зоны» этнической культуры. Именно они являются теми механизмами, которые снимают психологическую угрозу со стороны окружающего мира и дают члену этноса возможность действовать. Этнические константы включают следующие аспекты:

- локализация источника зла;

- локализация источника добра;

- представление о способе действия, при котором добро побеждает зло [6].

Это первичная схема. Источник добра сам включает в себя несколько аспектов, в частности «образ себя» и «образ покровителя». «Образ себя» - это субъект действия, а «образ покровителя» можно определить как атрибут действия, то есть то, что помогает совершаться действию. Оба эти аспекта могут совмещаться за счет того, что атрибуты, делающие действие возможным, приписываются непосредственно самому себе. Поскольку этническое сознание по своей сути коллективно, то «образ себя» - это «мы-образ»; образ коллектива, способного к совместному действию. Содержанием «образа себя» является то, что именно член данного этноса принимает за свой базовый коллектив, что для него является коллективом.

«Образ себя», то есть представление о субъекте действия, и «образ покровителя», то есть представление об условии действия, определяют характер действия человека и тип взаимосвязи между членами коллектива. «Источник зла» может быть назван «образом врага», хотя такое тождество само по себе не подразумевает персонификацию «источника зла», а лишь его концентрацию на каком-либо объекте; «источник зла» - это то, что мешает действию, и то, против чего направлено действие. Таким образом, он также влияет на характер действия.

Этническими константами являются не наполнение этих образов, а общие приписываемые им характеристики и их диспозиция - расположение друг по отношению к другу и характер их взаимодействия. Конкретное содержание этих аспектов может меняться - и тогда, как отмечает Н.Г. Скворцов, возникают новые модификации этнической традиции. Но оно в любом случае будет таким, что общие характеристики этих образов, их диспозиция и представление о модусе действия останутся неизменными. И уже вокруг них и кристаллизуется этническая традиция в различных ее модификациях [7].

Такой подход к проблеме этнического сознания позволяет выделить следующие уровни адаптации в условиях конкретного этноса:

1. Первичная адаптация, где в качестве защитного механизма выступает сама этническая культура - то есть такое первичное структирование мира, которое дает человеку принципиальную возможность действовать. Результат первичной адаптации - формирование «центральной зоны» этнической культуры, содержанием которой являются этнические константы. Защитный фильтр срабатывает, когда поток информации идет извне внутрь, то есть из сознания в бессознательное. Таким образом, формируется пласт этнического бессознательного. Этот процесс является составной частью этногенеза.

2. Адаптация «центральной зоны» к конкретным условиям существования этноса, то есть процесс кристаллизации вокруг «центральной зоны» инвариантов этнической картины мира. Защитный фильтр срабатывает, когда поток информации идет изнутри наружу, то есть из бессознательного в сознание.

3. Искажение восприятия членами этноса реальности, то есть невосприимчивость к информации, противоречащей содержанию этнических констант [2].

1.3. Основные подходы к проблеме аккультурации

Исследования процесса аккультурации стали активно проводиться еще в конце XIX века, преимущественно в русле антропологии. Обобщая ряд исследований, американский антрополог Р.Билз в 1932 году определил аккультурацию как «комплекс процессов, проходящих при заимствовании или отвержении новых культурных элементов и реорганизации прежней культуры» [8, С.352].

В 1936 году Р. Редфилд, Р. Линтон и М. Херсковиц дали более детальное определение: «аккультурация - это совокупность явлений, возникающих вследствие того, что группы, принадлежащие разным культурам, вступают в непосредственный и продолжительный контакт, при которых происходят изменения в первоначальных культурных паттернах одной или обеих групп» [3, С.67]. При этом особо подчеркивалось отличие аккультурации от культурных изменений и ассимиляции - полного поглощения иной культурой.

При этом выделяются три основных результата аккультурации:

1) восприятие - усвоение значительной части другой культуры и принятие стереотипов поведения и ценностей новой культуры;

2) адаптация - совмещение изначальных и заимствованных элементов в гармоничное целое или сохранение противоречащих друг другу установок, которые взаимодействуют в повседневном поведении сообразно тем или иным обстоятельствам;

3) реакция - возникновение множества разных контраккультурацион-ных движений, при котором ведущую роль играют именно психологические факторы [3].

В многоукладных обществах могут существовать различные виды культурных групп. Их разнообразие вызвано, прежде всего, тремя факторами: добровольностью, мобильностью и постоянством. Некоторые группы вступают в процесс аккультурации добровольно, в то время как другие участвуют в нем по необходимости (это беженцы, коренное население). Другие группы вступают в контакт из-за того, что они переместились на новое место, в то время как в жизнь других новая культура была привнесена. И наконец, среди мигрировавших групп некоторые остаются на постоянное проживание и, следовательно, включаются в процесс аккультурации, для других данная ситуация является временной, что снижает их степень вовлеченности в процесс аккультурации.

Долгосрочные психологические последствия процесса аккультурации разнообразны и зависят от социальных и личных переменных, характеризующих как общество происхождения, так и общество поселения, а также от явлений, существовавших до и возникающих в течение процесса аккультурации.

Во всех многоукладных обществах, культурные группы и их отдельные члены (и в доминирующей, и в недоминирующей позиции) неизбежно сталкиваются с проблемой выбора средств адаптации к новой ситуации. Иными словами, субъекты адаптации пытаются ответить на вопрос как адаптироваться к новой ситуации. В ежедневных столкновениях друг с другом, группы и индивиды вырабатывают свои стратегии поведения, решая две главные проблемы. Во-первых, проблему сохранения культуры (т.е. до какой степени важна культурная самобытность, и насколько сильно желание ее сохранить). Во-вторых, проблему контакта и участия (т.е. в какой степени они могут входить в другие культурные группы или принадлежать, в первую очередь, к своей среде) [9].

Если рассматривать две проблемы одновременно, то можно установить концептуальную структуру (таблица 1), в которую входят четыре стратегии аккультурации. Решение этих проблем представлено позиционными измерениями, отмеченными биполярными стрелками. Положительное или отрицательное отношение к поставленным проблемам (ответы «да» или «нет») позволяет выделить четыре стратегии аккультурации. Эти стратегии имеют различные названия, в зависимости от того, какой тип группы (доминирующий или недоминирующий) рассматривается в данный момент.

Таблица 1 - Стратегии аккультурации

		Важно ли для Вас поддерживать культурную идентичность?
		«ДА»	«НЕТ»
Важно ли для Вас поддерживать отношения с другой культурой?	«ДА»	интеграция	ассимиляция
	«НЕТ»	отделение, изоляция	маргализация

Недоминирующим группам, члены которых не стремятся сохранить культурное своеобразие и ежедневно ищут взаимодействие с другими культурами, соответствует стратегия «ассимиляция». Напротив, стратегия индивидов, пытающихся сохранить свою исконную культуру и, в то же время, пытающихся избежать влияния других культур, определяется как «отделение». Когда же речь идет о желании не только сохранить культурную самобытность, но и непрерывно взаимодействовать с другими группами, мы имеем дело со стратегией «интеграции». В этом случае сохраняется определенная культурная целостность, а также проявляется стремление участвовать на правах интегрального члена в более широкой социальной сети. Наконец, в случае, если интерес либо возможность сохранения культуры невелика (часто по причине навязанного отказа от культуры), и заинтересованность в отношениях с другими практически отсутствует (по причине исключения из коллектива или дискриминации) имеет место стратегия «маргинализации».

Отношение индивидов и групп к этим четырем путям аккультурации может меняться, а их фактические модели поведения могут меняться соответственно. Вместе эти отношение и модели поведения составляют стратегии аккультурации [10]. Предпочтения в выборе одной из четырех альтернатив изучаются во многих исследованиях. Некоторые группы четко ориентированы на ассимиляцию, предполагая, что все иммигранты и этнокультурные группы должны уподобляться доминирующему обществу; другие направлены на интеграцию и охотно принимают и включают в свой состав все группы, причем в большей степени на их собственных культурных условиях. В то же время, в некоторых обществах ведется политика сегрегации, либо предпринимаются попытки маргинализации нежелательных групп.

Ф. Мохэддэм предложил «модель интеграционных стратегий» аккультурации [3]. Эта модель базируется на двух измерениях: первое задается отношением к прежней и новой культуре, а второе - степенью приемлемости данной стратегии для принимающего этноса (рис. 1).

Полюса первого измерения: «Ассимиляция» и «Сохранение культурного наследия». Ф. Мохэддэм различает три основные сферы жизни: частная жизнь; жизнь в пределах сообщества родного этноса; общественная жизнь, в которой преобладают нормы и ценности принимающей культуры. Нахождение в крайней точке ассимиляции будет означать, что представитель этнического меньшинства начал придерживаться норм и ценностей новой культуры, а также использовать новый язык даже в сфере частной жизни. Нахождение в противоположной крайней точке означало бы использование родного языка и сохранение норм и ценностей родной культуры даже в общественных институтах.

Понятие нормативности и ненормативности интеграционных стратегий подразумевает степень соответствия стратегий межэтническому контексту на данный момент. Стратегии считаются нормативными, если они не нарушают status quo, и наоборот - чем более они способствуют изменениям межэтнической ситуации, тем более они признаются ненормативными [11].

На основе данной модели рассмотрим четыре основные интеграционные стратегии.

1. Квадрант «нормативность/ассимиляция» - адаптивность к культуре большинства. Ассимилятивная нормативная стратегия долгое время считалась наиболее эффективной в ряде стран (в том числе в США и в СССР) и поддерживалась правящими кругами. Подобная идеология основывалась на мысли о том, что гетерогенное сообщество всегда будет более слабым по сравнению с гомогенным, а значит, именно к однородности и необходимо стремиться. Однако в последние годы в силу всплесков этнического самосознания, наблюдаемых в странах СНГ, США и других странах, мысль о приоритетности именно данной стратегии подвергается критике и переоценке.

2. Квадрант «нормативность/сохранение культурного наследия» - поликультурализм. Именно поликультурализм получает сегодня наибольшую поддержку и распространение как в сфере науки, так и идеологии. Эта идея нашла поддержку в теории социальной идентичности Х. Тэджфела и его коллег. Согласно данной теории, все индивиды ориентированы на достижение позитивной отличительности. Поэтому, чем более схожи с группой конкретного индивида другие группы, тем менее вероятным становится достижение отличительности ингрупповой идентичности [9].

3. Квадрант «ассимиляция/ненормативность» - маневрирование идентичностью. Идея ассимиляции в ее ненормативном варианте подразумевает для индивида лишь формальное принятие норм и ценностей большинства при утрате также искренней приверженности ценностям и нормам родной культуры. Этот вариант, который Ф.Мохэддэм называет «переключением» или «маневрированием идентичностью» очень близок к понятию «ситуативной идентичности» у других исследователей и предполагает демонстрацию норм и ценностей, субъективно более выгодных в каждый конкретный момент. В одних ситуациях, где удобнее казаться представителем большинства, демонстрируются атрибуты новой культуры, в тех же ситуациях, где выгоднее выглядеть представителем этнического меньшинства - соответственно атрибуты собственной культуры [9].

4. Квадрант «сохранение культурного наследия/ненормативность» - коллективные акции по сохранению наследия. Сохранение культурного наследия в его ненормативном варианте предполагает не только само по себе сохранение культурных традиций, но и изменение той актуальной межэтнической ситуации, которая сложилась на данный момент в обществе. А.В. Казанская указывает на то, что выбор коллективных форм протеста против существующей ситуации наблюдается только в тех случаях, когда индивидуальные формы и способы адаптации перестают быть эффективными [9].

Описанная модель, наряду с теорией самокатегоризации Дж.Тернера, была положена в основу модели идентичности этнического меньшинства, предложенной Н. Хутник [3]. По ее мнению, этническую идентичность меньшинства составляют два основных элемента: стратегия самокатегоризации и стиль культурной адаптации - верования, отношения, ценности и способы поведения.

Оба компонента соотносятся как с группой этнического меньшинства, так и с группой большинства. Таким образом, мы получаем четыре стиля социокультурной адаптации и соответствующие им стратегии самокатегоризации (рис. 2).

В соответствии со схемой, представленной на рисунке, мы видим, что возможные варианты стилей культурной адаптации, равно как и стратегий самокатегоризации, задаются стандартной системой координат, где ось абсцисс отражает идентификацию индивида с группой этнического меньшинства, а ось ординат - идентификацию индивида с группой этнического большинства.

Эти оси делят пространство на четыре квадранта, каждый из которых задает один из известных стилей культурной адаптации, равно как и стратегий самокатегоризации: ассимиляцию, аккультурацию, диссоциацию и маргинальность. Основное достоинство данной модели заключается в том, что она допускает возможность рассогласования стиля культурной адаптации и самокатегоризации, отражает несоответствие между вербальными когнитивными оценками и зачастую недостаточно осознанными невербальными проявлениями (на аффективном или поведенческом уровнях) стиля культурной адаптации.

 

2. ЭТНИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ КУРСАНТА ВОЕННОГО ВУЗА: КРОССКУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТ

2.1. Анализ структуры этнического сознания

В обследовании приняло участие 266 курсантов одного из военных вузов. Условно респонденты были разделены на 3 группы: 1) представители Северного Кавказа; 2) представители Восточной Сибири; 3) представители Центральной России.

Для исследования этнического сознания была использована модифицированная методика «Культурно-ценностный дифференциал».

Анализ полученных результатов позволяет сделать следующие выводы.

Дисциплинированность - Своеволие.

Для курсантов с Северного Кавказа дисциплинированность не связана с подчинением и ограничением. Скорее наоборот, подчинение, уважение власти и социального статуса дает человеку поддержку и уверенность в собственных силах. Этот факт является непосредственным выражением коллективистской ориентации культур Северного Кавказа в сравнении с индивидуализмом, присущим курсантам с Центральной России, и указывает на потенциал снижения конфликтности в процессе межкультурного диалога через рефлексию, понимание, установление и принятие социальных норм и правил.

Для курсантов, выходцев из Восточной Сибири, характерным является достаточно яркое доминирование показателей своеволия над требованиями подчинения, дисциплинированности.

Верность традициям - разрушение традиций.

Невысокая корреляция между этими полюсами шкалы для представителей Северного Кавказа и Восточной Сибири свидетельствует о гибкости в понимании национальных традиций. Полученный результат интерпретируется в двух направлениях. Во-первых, сами традиции не представляются неизменными, но могут претерпевать некоторые изменения с течением времени. При этом психологический смысл традиции - поддержание собственной независимости и самобытности. Это подтверждает высокая корреляция шкалы «верность традициям» со шкалами «открытость», «независимость» и «уступчивость». Во-вторых, в представлениях курсантов Северного Кавказа и Восточной Сибири традиции необходимо постоянно поддерживать, так как они могут быть легко разрушены по совершенно различным причинам, простого соблюдения традиций здесь недостаточно.

Для курсантов, представляющих Центральную Россию, верность традициям, как показал опрос, не обладает достаточной притягательностью и значимостью.

Уважение власти - недоверие к власти.

Для всех трех выборок были получены примерно равные результаты. Хотя здесь и наблюдается отрицательная корреляция, она не достигает значимого уровня. Мы интерпретируем этот факт как представление о том, что «уважение и доверие дает власть и авторитет, а не власть и авторитет вызывают доверие и уважение».

Подчинение - независимость.

Незначительная корреляция между этими полюсами шкалы, как показатель коллективистской ориентации культур, отмечена у курсантов с Северного Кавказа и Восточной Сибири. Отметим, что независимость для этих культур оказывается связанной с верностью традициям и уважением власти, то есть принятие и уважение социальных норм, существующей власти (и, соответственно, подчинение ей) повышает независимость, которая рассматривается скорее как групповая, а не индивидуальная характеристика (в отличие от подчинения).

У курсантов Центральной России корреляция между полюсами этой шкалы не была отмечена совсем.

Устремленность в прошлое - устремленность в будущее.

Отсутствие противопоставлений указанных категорий для представителей Северного Кавказа говорит о том, что в представлении данных курсантов устремление в будущее не предполагает отказа от традиций, а имеет другое содержание. Таким содержанием является стремление к независимости, которое возможно только в условиях сильной и сплоченной группы, культуры, этноса (о чем свидетельствуют высокие корреляции со шкалами «дисциплинированность» и «уважение власти»).

Для представителей Центральной России и Восточной Сибири по данной шкале отмечены ярко выраженные устремления в будущее без значительной опоры на свое прошлое, традиции, обычаи.

Уступчивость - соперничество.

Значимая корреляция между полюсами данной шкалы была получена на выборке курсантов Северного Кавказа, что свидетельствует о принципиально ином характере соперничества в культурах народов Северного Кавказа, которое основано на уважении соперника и готовности идти на компромисс с ним, соперничество не подразумевает вражды и конкуренции. При этом уступчивость ассоциируется с независимостью и верностью традициям. Таким образом, мы можем сделать вывод, что уступчивость воспринимается как уступчивость по отношению к членам своей группы или этноса, а соперничество - по отношению к другим группам.

Менее значимая корреляция была получена на выборке курсантов Восточной Сибири, демонстрирующей достаточно мягкий стиль общения внутри своих групп и явно негативный стиль демонстрации конкуренции по отношению из вне.

Среди курсантов, представляющих Центральную Россию, показатели корреляции по данной шкале, не дали достоверных величин, что свидетельствует о неумении или о нежелании решать конфликтные ситуации, основываясь на мирных, адекватных способах.

В целом полученные результаты подтверждают коллективизм, характерный для культур народов Северного Кавказа. Их представители склонны рассматривать себя в большей степени как представителей своей группы, своего этноса, а не как человека, для которого важнее собственная индивидуальность, отождествляя свои личные интересы и интересы группы. В то же время подобная ориентация на свою группу приводит к тому, что представители северокавказского региона оказываются ориентированными исключительно на свою социальную группу, при этом мотивация на установление социальных контактов с представителями принимающего этноса оказывается заниженной. Таким образом, для народностей Северного Кавказа единство, сплоченность этноса, взаимная эмоциональная поддержка его членов и готовность прийти на выручку, разделение каждым представителем народности общенациональных ценностей являются основными критериями оценки, восприятия и социальной категоризации представителей своей и чужих культур.

Курсантская выборка из Восточной Сибири обладает меньшим коллективизмом, большей разобщенностью в отдельных вопросах (например, отношении к учебе, взаимоотношениям с профессорско-преподавательским составом вуза). Ориентация на свою группу сочетается с ориентацией на других в ситуации личной выгоды. Мотивация на установление контактов с другими группами (этносами, субкультурами) низка, а невысокие показатели дисциплинированности довершают дистанцирование их от других курсантов.

Наибольшие показатели разобщенности наблюдаются в выборке курсантов - представителей Центральной России. На наш взгляд, это можно объяснить тем, что по сравнению с восточносибирским и северокавказским регионами курсанты Центральной России имеют большую географию расселения по крупным городам, больший разброс в материальном и социальном статусе.

Внутригрупповые отношения (в учебных группах, на курсе), восприятие собственного этноса как более сплоченного и организованного, верного традициям и уважающего социальный авторитет приводит к некоторому этноцентризму во взаимоотношениях c другими культурами. Отметим, что результатом подобного этноцентризма является не враждебность к другим культурам, но большая социальная замкнутость, концентрация на взаимоотношениях внутри своей этнической группы, что воспринимается как национальное единство и сила своей культуры. Оценка представителей русской культуры как менее уважающих традиции, старших, менее уважающих социальный статус, приводит к меньшему уважению русских. Отметим, что это не означает враждебности к русским, неуважению к ним на социальном уровне, но в психологическом смысле это порождает недоверие к представителям иных культур на уровне повседневных контактов и межличностных отношений, что также является препятствием вторичной социализации в условиях принимающей культуры. Личностная оценка другого человека представителем чеченской и ингушской национальности - это, прежде всего, оценка человека как представителя своей культуры, верности традициям своего народа.

2.2. Психолого-педагогические условия формирования навыков толерантного поведения и межкультурного диалога в условиях военного вуза

К началу XXІ века во всем мире сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны - обострение межнациональных и межкультурных противоречий, рост недоверия, подозрительности и неприятия во многих сферах социальной жизни и социальных отношениях, доходящих до вооруженного насилия и военных действий; с другой - позитивные достижения гуманитарных наук в области взаимопонимания между людьми, нациями, народностями, культурами, международного взаимодоверия, диалога культуры и гуманизации общественной жизни. Поиск и преодоление причин, порождающих различные негативные явления в этой сфере, становятся важнейшей задачей определения перспектив развития всего мира и России в частности.

Понимание того, что каждый «иной», «другой», «непохожий» имеет право на сосуществование, что, по сути, он равен всему и каждому, дает надежду на то, что мир никогда не превратится в постоянную арену борьбы, противостояния, насилия и хаоса.

В связи с этим, чрезвычайно актуальной становится задача формирования толерантности. В условиях кризисных явлений в экономической, политической и социокультурных сферах жизни российского общества толерантность предполагает отказ от насильственных форм во взаимоотношениях различных национальных, территориальных и культурных групп населения, взаимную терпимость друг к другу, помощь и сотрудничество в будущем. Однако только лишь отказ от насильственных средств в решении спорных вопросов недостаточен. Необходима реализация социально-психологических методов, затрагивающих глубинные изменения ценностно-смысловой структуры сознания человека, формирования достойного ценностного базиса, понимания и взаимоуважения.

Полагаясь на важность психологических факторов, в данной работе внимание было сосредоточено на психологических явлениях, возникающих при вхождении курсантов, принадлежащих к разным субкультурам и этническим общностям, в иную культуру и формирования толерантного отношения к ней и в ней, а также возможности восстановления доверия сначала в межличностных, а затем в межгрупповых и межнациональных отношениях.

Доверие может быть рассмотрено как универсальный императив культуры для всех типов отношений: экономических, политических, социокультурных и межличностных. Мы разделяем точку зрения Т.П. Скрипкиной и рассматриваем доверие как механизм и проводник концепции «культуры мира», которая основывается на позитивном понимании мира личностью, на сочетании ценностных установок людей с учетом их разных культурно-исторических идентификаций, традиций, типов поведения и образов жизни [12, 13]. Абстрагируясь от содержательно-идеологических элементов той или иной культуры, важно разработать организационные элементы сближения смысловых кодов и механизмов межкультурного взаимопроникновения, применимых для любых культур.

В основе доверия лежит надежность и безопасность (ненанесение материального, морального и эмоционального ущербов) при взаимодействии партнеров по отношению друг к другу.

Доверие выступает как действенный регулятор развития взаимоотношений независимо от их культурной формы. Значение доверия становится особенно понятным, если представить мир без него. Мир превратился бы в тотальный паранойяльный хаос, наполненный хронической подозрительностью, а всякое общение имело бы лишь одну цель - введение партнера в заблуждение. С другой стороны, стратегия абсолютного доверия тоже не всегда эффективна. Доверие всегда будет существовать со своим антиподом - недоверием. Однако, доверие соединяет людей, а недоверие разъединяет.

К необходимым условиям подлинного взаимного доверия можно отнести добровольность, децентрацию, социально-психологическую взаиморефлексию, т.е. всё то, что не приводит к смешанности и слиянию различных людей, их обезличиванию, а помогает творчески решать стоящие перед взаимодействующими индивидуумами задачи, порождать новые смыслы и формировать взаимоценностные отношения друг к другу.

Доверительность в отношениях предполагает не столько познание другого, сколько вовлечение другого (или друг друга) в собственный внутренний мир, причем различными способами, а не только посредством самораскрытия, понимаемого как передача «конфиденциальной» информации.

Отношения вражды могут проявляться в отсутствии доверия, ограниченности контактов при передаче информации партнеру, тенденции к размежеванию и акцентированию различий [14].

Возникновение кооперативных отношений само по себе способствует:

- свободе и открытости коммуникативного обмена,

- взаимной поддержке действий, убеждения в их оправданности и правомерности,

- дружелюбию и доверию в отношениях сторон [15].

Связи между людьми оказываются возможными благодаря доверию, т.е. доверие - условие и модус взаимодействия «человек-человек». Доверие является системообразующим фактором «Мы», и, благодаря его наличию, возможно установление связи между людьми [12]. Совместно выполняемая деятельность, как правило, одновременно способствует установлению доверительности в отношениях и затруднена без взаимодоверия. Понимая процесс общения как производство индивидами их «общего», как процесс взаимовлияния людей друг на друга, как процесс понимания, сопереживания, обмена информацией, можно говорить о необходимости создания методики приобщения субъектов, представляющих различные культуры, друг к другу, открытия для других своей подлинной природы, намерений, возможностей, целей, устремлений, идеалов. В процессе специально организованного общения во главу необходимо ставить не столько передачу участниками друг другу определенной информации, сколько производство ими взаимного согласия. В этом случае взаимодействие порождает новую реальность, новые смыслы, которые принадлежат всем участникам процесса.

В данном контексте, различая интросубъектный и интерсубъектный подходы, следует полагать, что общение - не только функция связи субъектов («переработка информации» остается не только в сфере внутренней жизни каждого субъекта в отдельности), но и внутренняя психическая деятельность каждого субъекта, объективно ориентированная на межличностную коммуникацию. Каждый момент жизни участника диалога характеризуется определенным коммуникативным состоянием, степенью обращенности к другим. Коммуникативное состояние - это степень готовности к приему влияний со стороны других людей, которая предполагает соответствующую перестройку личности и деятельности субъекта. Эта готовность (преднастройка) к коммуникативному воздействию, к оценкам со стороны другого, не является статичной, а изменяется в процессе взаимодействия. Доверие, возникая во внутриличностном пространстве в процессе общения, «выносится» в межличностное пространство, встречается с «потоком» доверия от собеседника и создает новое пространство общего, пространство «между» как особую онтологическую реальность [16].

К условиям возникновения доверия и его формально-динамическим характеристикам относятся:

- продуктивное взаимодействие людей;

- взаимодействие людей в конкретных обстоятельствах.

Социальная перцепция (восприятие) и межличностная перцепция могут быть различны так же, как социальная идентичность отлична от личностной идентичности и что она проявляется в опережающем характере стереотипных оценок по отношению к процессам эмпатии и рефлексии в процессе взаимодействия субъектов. Именно поэтому на тренингах не рекомендуется пользоваться стереотипными оценками в процессе обсуждения тех или иных межкультурных или социальных различий, например, точек зрения на военные действия на Кавказе, национальные или религиозные особенности. В социальной психологии давно установлен тот факт, что внутригрупповые и межгрупповые отношения значительно «древнее» межличностных и, поэтому «экзистенциально важнее» в сравнении с исторически «молодыми» межличностными [17]. На занятиях следует стремиться поддерживать атмосферу доверия не в целях направленного развития отношений между курсантами, представляющими различные этносы и субкультуры, предоставив им самим решать судьбу дальнейших взаимоотношений, а как возможность каждого из них пройти путь самопознания через представление иной культурной среды, понять, что такое самопознание возможно и продуктивно.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня процесс взаимопроникновения культур можно охарактеризовать как интенсивный и достаточно прозрачный. Представители разных народностей и культур свободно присутствуют на территориях, которые исторически им не принадлежат. В такой ситуации неизбежно возникают процессы приспособления к иному культурному контексту, что требует терпимости, внимания и, самое главное, интереса к «принимающей» культуре.

В современном мире процессы культурной деинтеграции объективно присутствуют и являются условием пролонгации многих межэтнических конфликтов. Последствия таких тенденций очевидны. В психологическом плане интеграция - самый благоприятный исход межкультурного взаимодействия, при котором члены этнических (культурных) групп полностью «справляются» с трудностями принятия нового образа жизни, иной «картины мира» и даже находят нечто положительное в такой перемене.

Следует отметить, что адаптация к новому месту, новому коллективу, новой субкультуре будет более эффективной, если она осуществляется на основе личностноориентированного подхода и развития чувства доверия к себе и миру. Подобное доверие развивается на основе диалога с принимающей культурой в специально организованных условиях. При этом участники процесса на определенном этапе переходят из дискуссионного режима работы в режим психокоррекционный. Мотивом такого диалога является обоюдно осознанное намерение помочь другому (при этом, неважно, «свой» он или «чужой») в сотворении Мира на всей территории России. При этом разработка интегративного механизма зачастую больше зависит от организационно-психологического контекста, чем от содержательного.

Если представители различных национальностей, этнических или религиозных групп оказываются включенными в контекст совместной деятельности, внутреннее содержание которой выражается в поиске общего, то им всегда есть что сказать и чем приятно удивить друг друга.

Обобщая результаты исследования, анализируя опыт практической деятельности, можно сделать вывод о том, что многие феномены, связанные с межгрупповым антагонизмом, конструктивно преодолеваются, если в условиях взаимодействия представителей разных этнических групп реализуются психокоррекционные техники, обращенные к личности. А. Маслоу в числе признаков самоактуализирующейся личности указывал на диалектически взаимосвязанные сопротивление аккультурации и трансцендирование любой частной культуры. Мы полагаем, что содействие личности в ее актуализации является основой ее вхождения в иную культуру, вхождение без насилия над собой и претензий к другим.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. - М.: Институт психологии РАН, Академический проект, 1999.
2. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. - М.: Ключ-С, 1999.
3. Личность, культура, этнос: современная психологическая антропология / под ред. Н.М. Лебедевой. - М.: Смысл, 2001.
4. Зинченко В.П. Миры сознания и структуры сознания // Вопросы психологии. - 1991. - №2. - С. 15-36.
5. Бернд Ш. Социальная идентичность и групповое сознание как медиаторы межгруппового поведения // Иностранная психология. - 1993. - Т.1. - № 1. - С. 74-84.
6. Солдатова Г.У. Межэтническое общение. Когнитивная структура этнического самосознания // Познание и общение. - М., 1998. - С.111-126.
7. Скворцов Н.Г. Проблема этничности в социальной антропологии. СПб.:  Изд-во С.-Петербургского университета, 1997.
8. Билз Р. Аккультурация //Антология исследований культуры. - Т.1. -СПб.: Университетская книга, 1997. - С. 348-370.
9. Казанская А.В. Текущая идентичность // Московский психотерапевтический журнал. - 1998. № 2. - С. 67-85.
10. Лебедева Н.М. Социально-психологический анализ межэтнических отношений // Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 1990-х годов. - М., 1994. - С. 8-104.
11. Маркарян Э. С. Культура как способ социальной организации. - Пущино: НЦБИ АН СССР, 1982.
12. Скрипкина Т.П. Доверие к миру как фундаментальное условие толерантности. - Ростов-на-Дону, 2002.
13. Скрипкина Т.П. Психология доверия. - М., 1998.
14. Обозов Н. Н. Психология межличностных отношений. -Киев: Наукова думка, 1990.
15. Павленко В.И. Представления о социальной и личностной идентичности в современной западной психологии // Вопросы психологии. - 2000. -  № 1. - С.135-142.
16. Комарова Л.Э. Базовые ориентации как детерминанты взаимодействия личности и группы // Личность в системе коллективных отношений: тезисы докл. - М., 1980. - С. 89-100.
17. Арутюнов С.А. Народы и культура: развитие и взаимодействие. - М.: Наука, 1989.

Код для цитирования: Скопировать