III Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2011
ЦЕННОСТНЫЕ СУЖДЕНИЯ КАК РИТОРИЧЕСКИЙ АРГУМЕНТ СУДЕБНОЙ РЕЧИ
КомментарииПолная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Судебная речь имеет следующие функции: доказать факт виновности/невиновности обвиняемого, убедить состав суда в истинности данного факта и воздействовать на судей и присяжных в процессе судебных прений. В связи с этим при изучении судебной речи в риторическом аспекте основное внимание уделяется особенностям построения аргументации.
Классическая традиция теории аргументации выделяет следующие оппозиции аргументации: абсолютная - сравнительная, общезначимая - контекстуальная, истинностная - ценностная, естественнонаучная - гуманитарная [ЛС 1994: 20]. В этом перечне наиболее существенным, основополагающим признаком, характеризующим любую систему риторической аргументации считаем соотношение дескриптивного и ценностного компонентов как отражение двух основных составляющих убеждения (которое является сочетанием элементов доказательства и внушения). А.А. Ивин указывает, что описание и оценка являются выражением двух противоположных отношений мысли к действительности: «истинностного, когда отправным пунктом в сопоставлении высказывания с объектом служит объект, а высказывание выступает как его описание и характеризуется в истинностных терминах, и ценностного, когда исходным является высказывание, выступающее как стандарт или проект, которому должен соответствовать объект, и если последний отвечает требованиям, предъявляемым к нему высказыванием, он считается позитивно ценным (хорошим)» [Ивин 2003: 147].
Исследование принципов построения риторической аргументации воздействующей речи подводит к выводу о том, что фундаментом всей ее системы являются именно ценности. Они определяют отбор и соотношение всех других компонентов аргументации. «Будучи связанными с полезностью, значением и желанием, ценности являются основой мотивации и убеждения в жизни человека, определяют цели и выбор. Связь будущих планов и целей с основными ценностями и критериями оценки усиливает их привлекательность» [Желтухина 2004: 304].
Ценности (в широком смысле слова) - это обобщенные, устойчивые представления о чем-то как о предпочитаемом, как о благе, т.е. о том, что отвечает потребностям, интересам, намерениям, целям человека (или группы людей, общества). Важнейшие для индивида ценности лежат в основе его «системы координат» - системы ценностных ориентаций, которые определяют основные приоритеты его поведения.
Поскольку риторический текст всегда адресуется конкретной аудитории и ставит целью так или иначе воздействовать на ее мысли и поступки, назначение ценностных аргументов (ЦА) в риторическом тексте состоит в том, что они помогают оратору найти общую позицию со слушателями, объединиться с ними. «Итак, в чем бы ни вздумалось убеждать, - писал Б. Паскаль, - всегда следует видеть того, кого убеждают; необходимо знать его ум и сердце, правила, которыми он руководствуется, и предметы, которые он любит» [Паскаль 1997: 277]. Чем более конфликтная аудитория, чем более спорный вопрос, тем важнее поиск и предъявление ЦА. Эти аргументы становятся опорными сваями всей системы аргументации, вокруг них группируются остальные доводы, поскольку включение в речь того, что является ценным для адресата - это залог успешности восприятия речи аудиторией.
Для того, чтобы выяснить, какие именно ценности наиболее характерны для судебной речи, нами были проанализированы 30 судебных речей выдающихся российских адвокатов.
Выяснилось, что для определения характера ЦА судебной речи важными являются два критерия:
1) Содержание используемых ценностей. В основу классификации видов ЦА по этому признаку была положена концепция, предложенная в [Анисимова 2004]. В соответствии с ней, на основании того, что именно является благом в данный момент для того или иного субъекта, выделяются следующие разновидности ЦА (в скобках указывается суммарный процент таких ЦА, встретившихся в нашем материале): морально-этические (38%), интеллектуальные (34%), прагматические (17%), эмоциональные (11%) и эстетические (0%).
2) Субъект ценности. Наблюдения показывают, что практически все ценности, предъявляемые в суде имеют следующие субъекты: государство (15%), присяжные (17%), подсудимый (48%), участники процесса (адвокат - 9%, прокурор - 6%, эксперт - 3%, свидетель - 2%).
Кроме того важно указать еще на один дополнительный параметр, существенный для оценки аргументации судебной речи. В убеждающей речи ЦА может быть использован в прямой форме: оратор непосредственно обращается к ценностям слушателей для того, чтобы склонить их на свою сторону. В судебной речи этот вид аргумента применяется в форме обращения к ценностям присяжных, поскольку именно они являются адресатом речи. Вместе с тем гораздо чаще ЦА используется в косвенной форме. Тогда слушающий не отождествляет себя с тем объектом, о котором идет речь, как бы остается в стороне. Вместе с тем он испытывает определенные эмоции по поводу сказанного и должен совершить действия в интересах этой третьей стороны. Именно в этой форме аргумент обычно используется в защитительной речи, где адвокат пытается вызвать сочувствие присяжных к обвиняемому. Исходным пунктом для этого становится мыслительная операция социального перспективного заимствования, способствующая идентификации с другими, что приводит к эмпатии [Kohlberg 1986: 222]. Эмпатия может возникнуть только тогда, когда адвокату удастся добиться, чтобы слушатель мысленно поставил себя на место подсудимого, представил себе, что он думал и чувствовал: В улику совету ставят то, что речь его депутатов перед министром была не просьбой о помощи, а упреком правлению. Представьте себя на месте членов совета, на месте людей, потерявших голову, и вы поймете их язык, этот возбужденный страхом и переполохом язык отчаяния... (Ф.Н. Плевако Дело Московского ссудного коммерческого банка)
Рассмотрим сначала содержательную классификацию судебных ценностей.
1. Морально-этический ЦА опирается на то, что считает нравственным эта аудитория. Это самый актуальный для юридической речи вид ЦА, поскольку этическое обоснование принимаемого в суде решения (как и вообще всех юридических решений), иногда даже важнее, чем собственно правовое. Во всех ЦА этой группы присутствует мысль о необходимости справедливого (необвинительного) отношения к подсудимому. Кроме того аргумент апеллирует к тем основам, на которых зиждется любое общество. Обращение к знанию традиций морального поведения человека зачастую является весьма веским доводом, подтверждаемым сложившимися устоями, а потому труднооспоримым: Есть состояние ещё более извинительное. Это - когда поступок ближнего оскорбляет и нарушает священнейшие права, охранять которые, кроме меня, некому и святость которых мне яснее, чем всем другим. Муж видит человека, готового осквернить чистоту брачного ложа; отец присутствует при сцене соблазна его дочери; первосвященник видит готовящееся кощунство - и кроме них некому спасти право и святыню. В душе их поднимается не порочное чувство злобы, а праведное чувство отмщения и защиты поругаемого права. Оно законно, оно свято; не поднимись оно, они - презренные люди, сводники, святотатцы» (Ф.Н. Плевако Дело князя Грузинского)
2. Интеллектуальный ЦА опирается на то, что считает интересным, каких убеждений придерживается аудитория. В связи с этим можно выделить две разновидности этого аргумента.
Первая разновидность состоит в том, что оратор находит в системе мировоззрения слушателей те части, которые объединяют его с ними и предъявляет их в речи. Это и становится ЦА. Ср., например, как Ф.Н. Плевако обращается к православным ценностям слушателей: Мы стали здесь потому, что не целей осуждения желаем мы, не к ним стремится мой веритель. Я убежден, что печальные последствия процесса его бы испугали; позднее раскаяние мучило бы его совесть; верующий человек, - он ежеминутно слышал бы голос карающего Бога: «Что Ты сделал, ты убил брата своего!» (Ф.Н. Плевако Дело Первушиных)
Вторая разновидность интеллектуального ЦА строится с опорой на увлечения, пристрастия, занятия, характерные для того, о ком идет речь. Иногда защитник употребляет этот вид аргумента для положительной характеристики подзащитного, однако гораздо чаще с его помощью обосновывается безнравственность и преступные склонности лица. Им в зависимости от процессуальной роли адвоката может быть подсудимый, потерпевший, пособник преступления и т.д.: Выяснилось целым рядом свидетельских показаний, что покойный, скромный и приличный на людях, не стеснялся в присутствии бесхитростной прислуги проявлять довольно жесткие черты своего характера. Иногда он избивал Палем до крови, до синяков, пуская при этом в ход швабру; однажды изломал на ней ножны своей старой шашки студента-медика. (Н.П. Карабчевский Дело Ольги Палем)
Интеллектуальные ЦА судебной речи, имеющие субъектом присяжных, обычно обращаются к государственным ценностям, поскольку именно от имени государства издаются законы, за соблюдением которых и должен следить суд. В связи с этим законодательство, порядок в государстве, охрана прав граждан должны стать непререкаемыми ценностями для присяжных: ...ввиду этого законодатель, суд и тысячелетняя мудрость веков давно уже выработали положение в виде математической истины, не допускающей никакого возражения, что не всякое убийство следует считать умышленным убийством. (Ф.Н. Плевако Дело Лукашевича)
Кроме того в судебной речи оратор обязательно апеллирует к интеллектуальным ценностям, составляющим мировоззрения подсудимого, поскольку они весьма часто лежат в основе мотива преступления, т.к. отражают потребность субъекта в знаниях (бытовых, прикладных, научных, криминальных и т.д.). В связи с этим если адвокату удается аргументировать позитивную социализацию личности, отсутствие мотива на совершение преступление, это может стать аргументом оправдательного приговора: Есть люди, о которых, не зная, как они поступили в данном случае, можно сказать наверное: «Я знаю этого человека, он честен; он не мог украсть». То же самое можно сказать относительно Дементьева: если, по отзывам одного из генералов, Осипова, он характера тихого, смирного, если, по отзыву генерала Платова, он строго исполняет свои служебные обязанности, если, по отзыву генерала Фризе, это такой человек, в котором военная дисциплина въелась до мозга костей, то решительно невероятно, как такой человек мог совершить то, что ему приписывают. Это идет вразрез со всем его прошлым. (В.Д. Спасович Дело Дементьева)
Вторая разновидность интеллектуального ЦА всегда обращается к характеристике интеллектуальных приоритетов человека. Это весьма важный компонент аргументации судебной речи, поскольку эти приоритеты включают в себя и пути их удовлетворения. Например, извращенная потребность властвовать над людьми может породить карьеристские интересы на работе или интересы лидерства в семье, а то и насилия над близкими. Ср. пример, где к преступлению приводит лживость: Наконец, отыскивается Семенова - и успех превышает всякие ожидания... Заметьте одну черту, указанную наблюдавшим ее психиатром, доктором Дмитриевым: У нее хорошая намять. Вам читались ее показания, письма, стихи: везде преобладает намять и фантазия. Заметьте и другую черту: свидетели, знавшие ее давно, говорят об ее необыкновенной лживости. Она лгала постоянно, это было ее творчество. В действительности ей нечего было есть, а по ее рассказам ее отцом был индийский царь. Может быть, она и сама тому верила. (А.Н. Урусов Дело Мироновича)
3. Прагматический ЦА заключает в себе то, что считает полезным, выгодным та или иная аудитория. Прагматический ЦА в судебных речах не может иметь в качестве субъекта присяжных, поскольку они выполняют свои обязанности не из корыстных соображений. Вообще обращение к пользе не характерно для судебной мотивации, поскольку суд руководствуется при вынесении решения совершенно другими мотивами.
Вместе с тем прагматические ценности, характеризующие потребности подсудимого, активно используются для объяснения мотивов, которыми он руководствовался. Анализ ценностей субъекта показывает, что его потребности могут быть жизненно необходимые (минимальные); нормальные (среднего достатка); гипертрофированные (завышенные); извращенные, пагубно влияющие на развитие личности (табакокурение, алкоголизм, наркомания, игромания и т.д.). Чаще всего потребности подсудимого в речи защитника позиционируются как минимальные (необходимые) или средние (нормальные). Причем здесь извлекаются те потребности подсудимого, которые вызовут сочувствие (сострадание) к нему. Так, если подсудимый предпринял что-то, чтобы избежать очевидных убытков или разорения, то, скорее всего, присяжные ему посочувствуют и не осудят слишком строго: Пожелать, чтобы имение сестры после нее досталось им, а не какому-нибудь постороннему лицу, ищущему не невесты, а ее денег, - совершенно естественно и извинительно. (Ф.Н. Плевако Дело А. и Н. Новохацких)
В речи обвинителя (или представителя истца), напротив, акцентируются завышенные или извращенные потребности подсудимого: И вот, когда на поверку оказывается, что упреки идут не без основания, опираются на факты, а между тем эти факты - плод грубого и злонамеренного подкопа со стороны неразборчивого торгашества, простительно и понятно стремление положить предел злу, понятно ополчение против недругов. (Ф.Н. Плевако Дело А. и И. Поповых)
4. Эмоциональный ЦА обращается к тому, что может вызвать одобрение или неодобрение аудитории. Эта идея обращения к эмоциям, иррациональным побуждениям слушателей весьма перспективна для судебного оратора. Здесь нередко оратор апеллирует не к закону и обычаям, а к чувствам присяжных: либо к жалости, состраданию и пр. (если речь идет о том, кого он защищает), либо к негодованию, возмущению (если описывает действия другого лица): Ужели такое поведение Безака и Семеновой, их стремительное бегство в самую ночь убийства не говорит вам ясно: «Убийцы они!». Неужели вы не понимаете, что их гнало? Не совесть - нет; но шкурный инстинкт - спасайся! Убитая к ним, именно к ним, протягивала свои бескровные ручонки, в их сторону поворачивала свою зияющую на голове рану... Разжалобить их она, конечно, не могла, но зато она мстила. Она пугала их, и они бежали. (Н.П. Карабчевский Дело Мироновича)
Эмоциональные ценности наряду с потребностями и интересами играют весьма сильную мотивирующую роль, поскольку влечения и эмоции (чувства) - личностные проявления в основном психологического характера (любовь, ненависть, чувство долга и т.д.) - могут лежать в основе поступков человека.
5. Эстетический ЦА опирается на то, что считает прекрасным эта аудитория. В силу специфики судебной речи как таковой эстетические аргументы в ней отсутствуют, поскольку там, где речь идет о преступлении, они неуместны.
В целом можно сказать, что все судебные адвокаты активно включают в речь ЦА, в которых апеллирует к пользе, взглядам, моральным принципам, эмоциям аудитории. Однако отметим, что интерес, а тем более польза и удовольствие определяются с позиции аудитории, и это далеко не всегда совпадает с объективно оцениваемым наличием пользы или удовольствия, ср.: «Здесь одновременно становится ясным, что под полезностью мы понимаем не только то, что называется позитивной полезностью, ибо субъективная полезность может быть также убытком или субъективной утратой». [Штегмюллер 1987: 325]
Анализ ЦА с точки зрения субъекта ценностей показывает, что абсолютное первое место здесь занимает оценка ценностей подсудимого. Этот факт объясняется тем, что обязательной частью судебной речи является выявление и объяснение мотива преступления. «Под мотивом обычно понимается внутреннее побуждение к тому или иному поступку. Уголовный кодекс России предусматривает мотив преступления во многих своих статьях в качестве обязательного (влияющего на квалификацию преступления) признака. Так, в ч. 2 ст. 105 УК РФ «Убийство» в качестве квалифицирующих (обязательных) признаков выступают такие мотивы, как корыстный (п. «з»), хулиганский (п. «и»), национальная, расовая, религиозная ненависть (п. «л») и т.д.» [Алексеева 2007: 53].
Для того, чтобы те или иные потребности, интересы, влечения или эмоции переросли в мотив преступления, субъект психологически должен преодолеть важный внутренний барьер - систему так называемых ценностных ориентаций, которая включает и правосознание личности. Это существующие в сознании каждого человека ориентиры, с которыми каждый индивид соотносит свои действия. При определении линии поведения человек опирается на свою систему представлений, в которой одни ценности располагаются выше других. Им отдается предпочтение по сравнению с другими, а это влияет на мотивацию поступков, выбор целей поведения и средств их достижения, особенно в сложных и проблемных ситуациях.
Ценности могут лежать в основе мотива преступления, поскольку они отражают потребности субъекта, его зависимость от внешнего мира, нужду в чем-либо: Князю, как сведущему в конском деле человеку, во что бы то ни стало хотелось, чтобы ужасного аукциона не было. И я не могу не заявить, что увод лошадей в Царское Село и деревню, прикрытый формальным правом хранителя выводить лошадей из одного помещения в другое, когда в старом помещении держать их не на что или невыгодно, для меня представляется одной из мер сорвать аукцион и тем дать возможность Щодро не потерять лошадей за гроши, но выручить сколь возможно больше, что равно выгодно и для должника, и для кредиторов. Поступок не правомерный, но и не преступный, как не преступны многие приемы, неправильные, но не воспрещенные, и последствием которых может быть лишь то или другое хозяйственное мероприятие. (Ф.Н. Плевако Дело Мордвина-Щодро и кн. Оболенского)
Вторым важным для оратора субъектом ценностей являются присяжные. Прямое обращение к их ценностям возможно, например, в тех случаях, когда в опыте и профессиональных знаниях присяжных имеется то, что может быть использовано оратором для подтверждения его мыслей. К этим векселям были приложены удостоверения игуменьи Митрофании о верности подписи на векселях. Мы в первый раз встречаемся с такими удостоверениями. Они постоянно встречаются по векселям Медынцевой и Солодовникова. Вы принадлежите сами к торговому сословию и знаете торговые обороты. Я могу сослаться на вас: даются ли когда такие удостоверения - удостоверения, говорящие, что подписи не подложны? Для чего это, если подписи действительно не подложны? Когда представляется вексель, то он учитывается без всяких удостоверений, но в этом случае удостоверение представляется действительно необходимым и приносит пользу игуменье Митрофании, устраняя те справки, которые могли бы быть наведены у лица, выдавшего будто бы вексель. (В.И. Жуков Дело игуменьи Митрофании)
Однако гораздо чаще обращения к ценностям присяжных располагаются в конце речи, где оратор обосновывает необходимость того или иного приговора и использует аргумент к справедливости: Господа, обществу нужно правосудие; правосудие же должно карать тех, чья вина доказана на суде. Общество не нуждается, чтобы для потехи одних и на страх других время от времени произносили обвинение против сильных мира, хотя бы за ними не было никакой вины. Теория, проповедующая, что изредка необходимо прозвучать цепями осужденных, изредка необходимо наполнять тюрьмы жертвами, недостойна нашего времени. Вы не поддадитесь ей! Подсудимый, вина, которого не доказана, может ввериться смело суду вашему. Его положение, симпатия и антипатия к нему разных слоев общества для вас не имеют руководящего значения. Вы будете только судьями совести (Ф.Н. Плевако Дело Кострубо-Карицкого)
Наконец, нередко адвокат представляет субъектом ценностей себя самого. Чаще всего использование этого ЦА бывает обусловлено ситуацией на судебном процессе, когда выдвинутые против адвоката обвинения или упреки требуют сначала укрепить свой имидж в глазах присяжных. В сознании слушателей имеется стойкое убеждение в том, что осуждать и оправдывать может только безупречный, с точки зрения нравственности, человек. Этические оценки, высказанные аморальным человеком, приведут к результату, противоположному ожидаемому. Поэтому указание на свои высокие моральные принципы и благие намерения является важной составной частью аргументации оратора: Поэтому, если сейчас, в настоящую минуту, увлеченный заблуждением ума и давно накопившейся желчью от семейного спора, Григорий Первушин не сознает важности для себя этого семейного интереса, то мы не должны обращать на это внимание. Адвокат служит правосудию, но никогда не будет орудием мести и вражды. И если в душе его верителя еще гнездится неостывшая досада на брата - адвокат ее не знает, ее не слышит. (Ф.Н. Плевако Дело Первушиных)
Таким образом, любая система риторической аргументации может выполнить свое назначение, только если содержит как дескриптивный, так и оценочный компоненты. Причем именно ценности и оценки, положенные в основание аргументации воздействующей речи, определяют отбор и соотношение всех компонентов аргументации, являются фундаментом всей системы.
Литература
Алексеева, А. П. Криминология: общая часть: учебно-методическое пособие / А. П. Алексеева. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007.
Анисимова, Т. В. Современная деловая риторика: учеб. для вузов / Т. В. Анисимова, Е. Г. Гимпельсон. - М.: Изд-во МПСИ, 2004.
Аристотель. Риторика / Аристотель // Античные риторики / Под ред. А. А. Тахо-Годи. - М.: Изд-во МГУ, 1978.
Желтухина, М. Р. Специфика речевого воздействия тропов в языке СМИ: дисс... докт. филол. наук (10.02.19 - теория языка) / М. Р. Желтухина. - М., 2004.
Ивин, А. А. Риторика: Искусство убеждать: учебное пособие / А. А. Ивин. - М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003.
Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1994.
Паскаль, Б. О геометрическом уме и об искусстве убеждения / Б. Паскаль // Логика и риторика: хрестоматия / Сост. В. Ф. Берков, Я. С. Яскевич. - Минск: ТетраСистемс, 1997.
Штегмюллер, В. Рациональная теория решений (логика решений) / В. Штегмюллер // Философия, логика, язык. - М. Прогресс, 1987.
Kohlberg, L. Die Wiederkehr der sechsten Stufe: Gerechtigkeit, Wohlwollen und der Standpunkt der Moral / L. Kohlberg, D. Boyd, Ch. Levine // W. Edelstein, G. Nunner-Winkler (Hrsg.): Zur Bestimmung der Moral. - Frankfurt, 1986.